Многие отеческие поучения бесценны. Многие лишены какой-либо ценности.

* * *

Есть страны, где отцы подобны тюкам ваты, в других они — как глиняные горшки и кувшины, в третьих — как если читаешь в газете длинный пересказ фильма, который ты уже смотрел и он тебе жутко понравился, но только смотреть его больше не хочется, тем более — читать о нем. Бывают отцы с треугольными глазами. Есть отцы, из которых при самом минимальном раздражении (например, при вопросе «который час?») начинают сыпаться серебряные доллары. Некоторые отцы живут на горных вершинах, в грязных, обветшавших лачугах, и издают ужасные, клекочущие звуки, когда их поразительно тонкий слух улавливает шаги чужака, крадущегося по дну каньона. Некоторые отцы мочатся духами или даже девяностошестиградусным спиртом; чтобы обеспечить свои фантастически мощные, подобные перегонным кубам организмы сырьем для бесперебойного производства, им приходится пить с утра до вечера. Некоторые отцы имеют всего лишь одну руку. Другие имеют в добавление к двум обычным рукам третью, надежно упрятанную под пальто. Пальцы этой руки снабжены золотыми, тонкой работы кольцами, которые при нажатии потайной пружины осыпают окружающих дарами и милостями. Некоторые отцы преображают себя во вполне убедительные подобия морских животных, другие — во вполне убедительные подобия людей, которых они люто ненавидели в детстве. Одни отцы подобны козлам, другие отцы подобны молоку, некоторые отцы преподают в монастырях испанский язык, некоторые отцы являются исключениями, некоторые отцы способны смело наброситься на мировые экономические проблемы и уложить их на месте, да все никак не соберутся, пребывая в перманентном ожидании последнего, ключевого элемента информации. Подвидам отцов несть числа. Отцы пыжатся, как индюки, но чаще — нет, разве что внутренне, перед самими собой; отцы гарцуют на конях, но чаще — нет, разве что в восемнадцатом веке; отцы падают с лошадей, на чью спину забрались, но чаще — нет; свалившись с лошади, отцы ее пристреливают, но чаще — нет, отцы боятся лошадей, но чаще они боятся женщин, некоторые отцы мастурбируют — потому, что они боятся женщин, некоторые отцы спят с наемными женщинами — потому, что они боятся женщин свободных, некоторые отцы вообще никогда не спят, они бесконечно бодрствуют, вглядываясь в свое будущее, которое давно осталось в прошлом.

* * *

Прыгучий отец, он же попрыгун, весьма редок, однако реальность его существования не вызывает никаких сомнений. Одновременное нахождение двух подобных особей в одном помещении может привести к несчастному случаю. Как показывает практика, лучше всего навешивать на прыгучих отцов тяжелые, крупноразмерные автопокрышки, одну спереди, другую сзади, тогда их отчаянные прыжки превращаются в жалкие, еле заметные подскоки, из каких, если разобраться, и состоит вся их жизнь. Прыгучим отцам бывает очень полезно увидеть в зеркале метафорическое изображение своего жизненного пути как недолгой, минут на пять, последовательности коротких, почти ничего не достигающих рывков вверх. Попрыгун, не отягощенный покрышками, создает для окружающих постоянные неудобства, могущие перерасти в самую настоящую опасность. Корнем данной проблемы является честолюбие (если честолюбие ориентировано на вас, вы находитесь в опасности даже большей, чем можно бы подумать), и этот корень может быть удален посредством операции на открытой печени (общеизвестно, что именно в печенке сидит все, нам досаждающее). В прыгучих отаах, да и вообще в прыжках как таковых, есть что - то бесконечно печальное. Лично я предпочитаю прочно стоять обеими ногами на земле — если только она не уходит у меня из-под ног в результате кипучей деятельности копучего отца. Последние имеют, как правило, пятнистый окрас и славятся своей непорольностью.

* * *

Приближаться к отцу нужно сзади. В таком случае, если он решит метнуть в вас дротик, то скорее всего промахнется. Пока он будет разворачиваться, отводить назад метательную руку, прищуривать глаз и прицеливаться вдоль древка, вы вполне успеете убежать и заказать билет на самолет в какую-нибудь другую страну. Лучше всего — в Рукманию, так как там вообще нет отцов. В этой блаженной стране непорочные божества злаков зябко жмутся друг к другу под покровом из эластичного цемента и рубиновой крошки всю долгую, промозглую рукманскую зиму и производят потомство неким способом, не известным ни нам, ни науке. Новым гражданам вручают карликовые пальмы и свидетельства о рождении, затем их ведут (или везут на санях без полозьев) на «зокало», главную площадь страны, и гравируют их augenscheinlich происхождение на огромной серебряной чаше. Зри! Там, на стене пиршественного зала — дротик!

Ореховые панели изранены в сотнях мест.

* * *

Я был знаком с отцом по фамилии Ыз, который имел прорву детей и продал их всех до единого на костолом ню. Костоломня не принимала злых и угрюмых детей, поэтому Ыз был для своих отпрысков самым добрым и покладистым папашей, какого только можно представить. Он щедро кормил их конфетами с кальцием и поил хорьковым молоком, рассказывал им забавные истории и ежедневно выводил их на костеукрепляющие прогулки. «Высокие и крепкие, — говорил он, — вот какими должны быть сыновья». Раз в год костоломня присылала к дому

отца Ыз маленький синий автобус.

* * *

Имена отцов. Отцы имеют следующие имена:

Аалбиэль

Авель

Аариэль

Авессалом

Аарон

Агав

Абабалой

Аголиаф

Аббадон

Агасон

Абан

Агвенд

Абатур

Адам

Аббот

Адео

Абдия

Адитьяс

Абиу

Адония

Аввакум

Адоссия

Авда

Азаил

Авдий

Азария

Авдиил

Альберт.

Отцы обладают голосами, каждому голосу присуща своя terribilita[48]. Отеческие голоса звучат по-разному: как горящая фотопленка, как глыба мрамора, со скрежетом выламываемая из карьера, как звяканье канцелярских скрепок в ночной тиши, как шипение ямы, где гасят известь, как любовная песнь нетопыря. Есть отцы, чьи голоса дробят стаканы. От одних отеческих голосов можно растрогаться до слез, от других можно тронуться умом. Отцы, временно свободные от исполнения отеческой роли, могут быть фермерами, драматическими тенорами, жестянщиками, автогонщиками, боксерами или торговцами. Чаще всего — торговцами. Многие отцы не слишком чтобы рвались стать отцами, эта морока свалилась им на голову по несчастному стечению обстоятельств, либо по чьему-либо злому умыслу, либо просто по чьей - то неосторожности, безо всяких там умыслов. При всем при том именно эта — нечаянная — подгруппа отцов наиболее часто являет миру примеры тактичного, покладистого, воистину прекрасного отцовства. Отец, ставший отцом двенадцать или двадцать семь раз, вполне заслуживает удивленного взгляда, судя по всему, он относится к себе без подобающего отвращения, этот отец в дождь и непогоду непременно надевает синюю вязаную шапочку с козырьком — чтобы напомнить себе о своем героическом прошлом, о боевых действиях в Северной Атлантике. Есть отцы, безупречные во всех отношениях, это либо священные мощи, прикосновение к которым излечивает неизлечимые болезни, либо тексты, изучаемые из поколения в поколение с единственной целью — найти наиболее верный способ широкого распространения этой уникальной особенности. Текстовых отцов принято переплетать в синий коленкор.