— Вот и зайди. А теперь ответь на мои вопросы, пожалуйста.

Ага, щас я так взял и ответил. Чтобы Липперса потом расспрашивать уже из карантина, или куда здесь чужих увозят. Но версия во время разговора у меня в голове сложилась. Как покойный Милославский имел версию под каждый случай, так и я, похоже, тоже буду.

— Чужие проваливаются откуда-то — сюда, так? — задал я вопрос.

— Да, все верно.

— А я провалился отсюда — куда-то. А потом сумел найти дорогу назад.

— Еще раз с этого места, что-то я не понял, — явно озадачился Пикетт.

— Повторяю для слабослышащих: люди проваливались не только сюда, но и отсюда. Тебе приходилось расследовать исчезновения людей?

— Нет, этим другой отдел занимался. Но люди пропадают время от времени, верно.

— Вот я и пропал. А потом вернулся.

Ну, насколько-то версия сработала. Пикетт выглядит сильно озадаченным. Минуты три он вообще ничего не говорил, просто молча пил пиво и думал. Допив, смял банку, бросил ее в пластиковый мусорный бак, приподняв крышку, затем спросил меня:

— Тебе еще одну принести?

— Ага.

— Смотри за мясом.

Точно озадачился.

Пикетт ушел в дом, я услышал через открытую дверь, как открылся, а потом закрылся холодильник. Затем он вновь появился на крыльце.

— Лови.

Холодная увесистая банка хлопнулась мне в ладони. Я быстро допил начатую и открыл эту.

— Я никогда не слышал, чтобы люди возвращались из других миров, — сказал Пикетт. — Слышал только про тех, кто провалился сюда. И про тех, кто исчез навсегда.

— Если бы здесь не случилось Эпидемии, сюда бы никто не вернулся. — Конструкция версии в моей голове сложилась уже стройная и логичная, знай вываливай. Поэтому слова Пикетта меня в тупик вовсе не поставили. — Проваливаются только в те миры, где случилась какая-то катастрофа. Если бы здесь все было хорошо, то обратной дороги не было бы.

— Ты… гм… исчез до Эпидемии? — чуть насторожился Пикетт.

— Во время нее. В самом начале, насколько я понимаю.

— И вернулся только сейчас? — еще более настороженно спросил он.

— Нет, к концу Эпидемии. Если ты к тому, что я заразился и надо выждать инкубационный период… Но ты забыл про анализы, я чист.

— Да, верно, — кивнул он, явно успокоившись. — На Суперкорь ты чист. Что-то я запаниковал. Подожди… а в каком мире ты был? Там тоже Эпидемия или что?

— Там вообще непонятно что, — решил я сильно не завираться и рассказывать все же и правду иногда. — Там была мировая война, все следы налицо. Но населения не было вообще. Зато там были трупоеды, которых там называли просто тварями, и было вот это… места, откуда твари берутся. Только там их было намного больше, мест таких, равно как и тварей. Так что за то время, что я там прожил, узнал о них очень много. Мне кажется, что эти самые трупоеды появляются во всех мирах, где что-то такое случилось. Они вроде падальщиков. И провалиться можно тоже только в такие миры. Они затягивают в себя.

Пикетт почесал в затылке, покивал. У него явно мой рассказ в голове укладывался с трудом, но и не верить мне было уже трудно — множественность миров стала для всех очевидной, так что если кто-то проваливается сюда, то почему бы и не проваливаться отсюда?

— Если там не было населения, то с кем ты там вообще был?

— Там только вот такие же «чужие», как я для них. Очень много. Миров бесконечно много, и людей, как следствие, проваливается очень много. Сколько сюда провалилось?

— Не знаю, — подал он плечами. — В Анклавах содержится несколько тысяч вроде.

— А когда начали проваливаться?

— Через пару недель после того, как все это, — он кивнул куда-то в сторону, подразумевая Эпидемию, — началось. Я еще в полиции работал, когда мы наткнулись на совсем одуревшую девку, которая не могла понять, куда попала. Приняли за сумасшедшую, но потом появились новые и новые. Сколько ты там был? — перевел он тему. — Несколько месяцев?

— Что-то вроде.

— А что с возрастом?

— Там время странное. И как-то переходы повлияли, похоже. И, кстати, я думаю, что тут время тоже стало странным. Просто его слишком мало прошло, чтобы вы это заметили.

— В смысле?

— Оно должно замедлиться. Там оно шло в десять раз медленней нормального. А местами, возле таких вот… «мутных пятен», даже задом наперед. И здесь так должно быть, я думаю. Ладно, — сменил уже я тему разговора, — ты теперь доволен?

— Не знаю, — развел он руками. — Я обескуражен. Если ты не наврал… а проверить я не могу… то разговор вылился во что-то совсем другое. Ты… как-то можешь это доказать?

— Ты знаешь, могу. Но не прямо сейчас, для этого надо в отель заехать. Можешь потом со мной прокатиться, а могу завтра на аэродром все завезти, если хочешь.

Вот карабин мой и пригодится. А то даже не знал, что с ним делать, и патронов под него все равно не добудешь, и для самолета лишний вес, и просто выбросить жалко. Пусть теперь Пикетт попробует в этом мире аналог под «двести пятьдесят шесть карбайн» найти.

— Нет, до завтра я не дотерплю, — ответил он сразу же. — Поедим и поедем. И еще вот что: ты не мог бы написать все, что знаешь про трупоедов, в один отчет, а?

На этих словах мне захотелось Пикетта расцеловать.

— Могу, конечно, могу. Мясо переверни.

— Рано еще.

— Да, вот что хотел сказать, слушаешь?

Пикетт поднял на меня глаза.

— Если ты поверишь в мой рассказ и при этом сдашь меня куда-то в качестве подопытного кролика — я сильно расстроюсь. Пусть все остается между нами. Или в пределах этого города. Иначе я перестану быть тебе другом. Договорились?

— Это угроза?

— Нет, просто предупреждение. Я хочу сохранить то, что осталось от моей жизни, для самого себя. А отчет я сделаю, не беспокойся.

Пикетт минут десять разглядывал мой карабин, вертел его в руках, перекатывал на ладони непривычно остроносые патроны с обжатыми дульцами. Местный патрон под это оружие и с пулей покруглее, и никакой «бутылочности» в нем нет. Не перепутаешь.

— Не поверишь ведь, — сказал он после осмотра. — Но таких у нас точно нет. Какой лучше, кстати?

— Я из местного не стрелял ни разу. Но думаю, что вот этот лучше: пуля быстрее и пробивать лучше должна. — Я показал на свой.

— Да, наверное. Я могу его взять?

— А зачем тебе?

Мне сейчас особенно не хватает, чтобы Пикетт побежал с ним куда не надо, нарушив все мои планы. Пусть бы потерпел пару дней, а дальше хоть трава не расти, вообще ему подарю.