после того, как одержу победу над собой.

— Но это же бред! Стать женой человека, когда ты… ты…

— Не человек?

— Когда ты — новый человек, — выкрутился я.

— Антон, это у тебя есть будущее. Даже после смерти. Но мой статус неопределёнен. У меня больше общего с ботами Арилдами, чем с тобой.

— Да ладно, какое у меня будущее?

— У тебя есть имя, родственники и сослуживцы. У тебя есть прошлое. У меня нет ничего, кроме того, что я копия сознания величайшей в мире преступницы.

— У тебя есть я.

— Для Чингиза и его подданных я буду богиней. А если останусь с тобой, то буду подопытным образцом.

— Почему это?

— Ты же прекрасно знаешь, что с нами сделают, когда мы победим Общество. А с Чиной я хотя бы буду на свободе. Назло всем врагам займусь восстановлением Союза Тюркских Государств.

Контейнер слегка дрогнул — судно отправилось в плавание.

Мы выключили «Фотофоры» и замолчали.

#

С момента появления в реальном мире наши тела не знали покоя.

Мы постоянно куда-то бежали, с кем-то дрались, увеличивали количество итераций и поднимали атрибуты тела. Мы регенерировали, использовали спецрежимы, стреляли и создавали из своих ладоней мономолекулярные лезвия.

Механика жизни синтезана стала нам привычной, мы перестали замечать её, как биологические люди не замечают ничего странного в том, что они едят, пьют и ходят в туалет по несколько раз в день.

Через много часов чёрного безмолвия я не выдержал и запалил белый круг «Фотофора». Нейля сидела в углу контейнера, закрыв глаза.

— Ну, говори честно, — потребовал я. — Почему ты хочешь скрыться в степи?

— Потому что не верю ни менторам, ни Директорату, ни МСБ, ни тем более моему оригиналу.

— Злой Эн я бы тоже не верил, но менторы чем не угодили? Ведь их алгоритм удерживал тебя в рекурсии, не давая распасться от энтропии?

— Я не верю, что менторы — это программы. Они действуют как сознательные сущности, которые выбрали тебя на роль спасителя их и людей от Общества. Я, конечно, устарела на сто лет, но не пещерный человек и понимаю, что у машин не бывает свободы воли.

— Если бы Марьям слышала тебя, то сказала бы, что всё это нерелевантно.

Нейля раздражённо повела плечом:

— В то, что Марьям — алгоритм, я тем более не верю.

— Но что тогда она такое?

Нейля открыла глаза: ровный круг моего «Фотофора» отразился в них двумя яркими точками:

— Она как я в тот период, когда контрольные системы Адам Онлайн считали меня неписью.

— Хочешь сказать, что её бинарный массив — человеческий? Все менторы — это люди?

— Или бывшие люди. Это единственное объяснение. Менторы не могут быть запрограммированы. Да будь Адам Мицкевич хоть супер гением, он бы не смог создать искусственный интеллект, который так мыслит.

— Согласен, что менторы — подозрительные сущности. Мицкевич мог запрограммировать их только на то, что они делали, то есть работали в системе BATS. Допускаю, что он заложил в них бэкдор, который открывал доступ к их тонким настройкам. Но настроить их мог только человек.

— Или человеческий разум, который знал, зачем ему это, — поправила Нейля. — Но кто именно?

— Да, кто именно?

Нейля Валеева хитро усмехнулась:

— Быть может тот, кто выбрал тебя?

— В смысле?

— Тот, кто выбрал тебя в жизни, а потом и после смерти.

Я подскочил с пола:

— На кого ты намекаешь?

— Я просто хочу узнать, что ты сам думаешь по этому поводу? Или до сих пор боишься?

— Нет.

— А что если да? Что если Люда где-то там?

— Ольга. Мою жену звали Ольгой.

— Да какая разница, вы, русские, все на одно лицо. Что если она всё ещё в игре, как часть менторов? Опять же, я была именно таким сознанием, запертым на Арене, я знаю, что это возможно.

В отличие от игры, в реальном мире ещё не было такого, чтобы эмоциональное состояние моего бинарного массива повлияло на оболочку, то есть на тело синтезана. Но после этих слов и догадок в глазах у меня потемнело, а пол и стены закачались.

— Это, кстати, объясняет твою избранность, — продолжила Нейля. — Твоя Галя постаралась.

— Оля…

Тут я понял, что пол качался на самом деле, а не из-за моего эмоционального переживания: контейнер подняли в воздух, нас вот-вот должны сбросить в океан. А мой «Фотофор», исчерпав заряд, попросту начал гаснуть — отсюда и эффект потемнения в глазах.

Я поспешно открыл днище мини-подлодки и протиснулся в узкое пространство. Для двоих там места не было. Даже для одного маловато.

Пришлось лечь на спину, подогнув ноги, чтобы вместились сумки с вещами. Нейля улеглась сверху, едва втиснувшись между мною и сводчатым потолком подлодки. Только задраили люк, как замки нижней части контейнера раскрылись и наша мини-подлодка ушла в свободное падение.

Гулкий удар и плеск за бортом — мы упали в воду.

Глава 27

ДОКАЗАТЕЛЬСТВА ПРАВОТЫ

#

Следуя наказу старшего чингизида, мы не запустили двигатель и не включили компьютер. «Фотофор» погас, поэтому мы лежали в полной темноте.

Мне не терпелось продолжить разговор о менторах, но нужно было молчать, чтобы какой-нибудь случайный дрон или беспилотная подводная лодка погранслужбы не услышали нас.

— Пора, — сказала Нейля через полчаса и заворочалась на мне.

Я нащупал панель бортового компьютера. Несколько секунд безрезультатно гладил холодную плоскость панели, пока она не отреагировала и не включилась.

Мутный свет проект панно залил наш плавающий гробик. Понадобилась ещё минута, чтобы отыскать это проект-панно, закрытое нашими телами. Кое-как, ворочаясь и пихаясь, мы вытащили окно на левую сторону от нас.

Система уже загрузилась, показывая карту мира и наше положение на ней. И положение было незавидным: вода и вода кругом. Я прокрутил карту до Антарктического побережья и наугад ткнул пальцем.

— Две тысячи триста километров плыть, — сказал я.

— Заводи скорее, — сказала Нейля. — Я с ума сойду в этой скорлупке.

Хорошо, что бортовой компьютер сам управлял всеми системами субмарины. Получив данные о погоде и состоянии воды за бортом, он начал погружение, одновременно наращивая скорость: 50 км/ч, 80… 120… пока не остановился на 148.

Обнявшись, мы лежали в мини-подлодке, стиснутые со всех сторон её корпусом, и слушали гул двигателя.

#

Прошло несколько часов. Я даже смирился с молчанием.

— Задолбалась я, — сказала Нейля, включив свой «Фотофор». — Долго ещё плыть?

— Часов десять. Скорость то поднимается до ста пятидесяти, то падает до десятки.

— Скучно. Хотя бы книжку почитать.

— Раз уж мы так близко друг к другу, может, попробуем…

— Нет.

— Вообще-то я хотел обсудить