— Как бы мне не умереть от страха, — презрительно сказала я.

— Тебе еще представится такая возможность, — усмехнулся он и направился к выходу. Он шел и даже не повернулся ни разу. А потом захлопнул дверь.

Через пять минут она вновь открылась, а я самодовольно улыбнулась, недалеко же он ушел. Оказалось, что это вернулись Раиса с Витькой. Я закусила губу, боясь разреветься.

— Что ты натворила, — качая головой, сказала Раиса. — А я-то думала, ты его любишь.

— Он бабник, — сказала я себе в утешение.

— Сенечка — бабник? Да он святой. Только святой пять лет стал бы терпеть твои выкрутасы. Маруся…

— Замолчи! — прикрикнула я. — Утром я уезжаю. — И отправилась в гостевую спальню. Плюхнулась на кровать и отчаянно заревела. Чем дольше я твердила себе, что поступила правильно, тем большей дурой себя чувствовала. Заметалась по комнате, а потом в отчаянии схватилась за телефон. Больше всего на свете в тот момент я боялась, что Арсений не станет отвечать на мой звонок. Но он ответил.

— Ты далеко уехал? — спросила я.

— На другой конец света.

— А ты не мог бы вернуться?

— Не мог бы.

— Даже если я очень попрошу?

— Даже если очень попросишь.

— Тогда, может быть, я сама к тебе приеду?

— Попробуй. Но не уверен, что ты застанешь меня дома.

Дверь в квартиру была открыта. Я вошла и увидела Арсения. Он сидел на подоконнике и смотрел в окно. Конечно, он слышал, как я вошла, но не повернулся. Я приблизилась к нему.

— Когда ты уехал, — сказала тихо, — выяснилась пренеприятнейшая вещь. Оказывается, ты единственный мужчина на свете, которого я хотела бы видеть рядом.

— Сочувствую.

— Может, ты перестанешь злиться и скажешь, что любишь меня?

— Я тебя люблю, что дальше?

— Прости меня, пожалуйста, — пробормотала я, давясь слезами. Он вздохнул и протянул руку.

— Уже простил. Иди ко мне.

Я устроилась на его коленях, а он меня поцеловал.

— Наверное, я правда дура, — сказала я через некоторое время. — Но жить с тобой — все равно что сидеть на бочке с порохом. Эти твои девицы…

— Маруся, заткнись, пожалуйста, — взмолился он. — Ну, какие, к дьяволу, девицы? Я люблю тебя. Ты в состоянии это понять?

— Все мужчины так говорят…

— Хорошо. Даю слово: если когда-нибудь я посмотрю на другую женщину… то съем собственную шляпу.

— Да? Пожалуй, я упакую ее в красивую коробку и буду хранить до самой смерти.

Он вновь меня поцеловал, а я, отстранившись, спросила:

— Скажи, ты в самом деле мог бы видеть во мне врага?

— Мог бы, — кивнул он с усмешкой. — Врага, за которого не жаль отдать жизнь.