Как и она.

Борясь с очередной волной чувства вины, я подползаю к краю кровати и обхватываю голову руками. Неужели это то самое безумие, которое довело моего отца и брата до крайности? Неужели оно наконец просачивается в мой организм? Неужели я убил память о своей матери, оттолкнув каждого, кому когда-либо было не наплевать на меня?

Я отослал Ив назад к ФБР. Я отослал ее обратно незащищенной.

Весь ужас того, что я натворил, обрушивается на меня. Что, если Севастьян узнает? Он знает, что я в сговоре с его братом. Он ищет способы причинить мне боль. Чертово дежавю, снова и снова.

Еще больше чувства вины.

Еще больше этих незнакомых эмоций, которые захватывают меня и приводят в отчаяние.

Ив.

Невинная. Верная. Такая чертовски красивая, что это причиняет боль, как внутри, так и снаружи. С того момента, как я насильно впустил женщину в свою жизнь, ее избивали, похищали…

Предавали.

Она спасла мне жизнь, и вот как я ей отплатил?

В прошлом году я пожал руку Майерса. Я сделал это ради нее.

Я пожал его гребаную руку?

Ту же руку, которая помогала истязать и убивать мою дочь.

Я не могу этого простить.

Бл*ть!

Больше не могу справляться в одиночку. Пришло время проглотить свою гордость.

Я снова беру мобильный телефон и набираю номер Джозепа. Он отвечает после второго гудка, но я слышу не его голос. Мой желудок сжимается. Кажется, она задыхается и нервничает. Так сильно нервничает. Будто она не может поверить, что я наконец звоню.

Откуда она знает, что это я?

Как у нее оказался телефон Джозепа?

— Это ты, Данте? — шепчет она.

Мне сразу же хочется упасть на колени и молить о прощении. Это голос самого чистого ангела, когда-либо украшавшего эту землю.

Мой ангел.

Я открываю рот, чтобы заговорить, но ничего не выходит.

— Алло? Алло?

«Мне жаль, мой ангел. Мне так чертовски жаль».

Я повторяю это как мантру снова и снова в своей голове, но по какой-то причине не могу произнести эти слова вслух.

— Данте, если это ты, пожалуйста, скажи что-нибудь… Мне нужно знать, что ты в порядке.

Похоже, она в таком же отчаянии, как и я. Она любит меня. Она все еще любит меня. Это чувствуется в ее голосе. Оно пронизывает каждый слог.

— Данте, мне нужно идти, — в ее голосе слышится неохота. — Петров…

«Петров?»

Я вскидываю голову. Какого хрена она делает с Петровым?

Следующие звуки, которые я слышу, приглушены. Я ни хрена не могу распознать. Начинаю расхаживать по своей спальне, царапая ноги о битое стекло. У меня плохое предчувствие по этому поводу. Русская Братва — непредсказуемые ублюдки, склонные к использованию и злоупотреблениям ради собственной выгоды… Ив во что-то влипла и за этим стоит Петров. Я это чувствую. Назовите это предчувствием после почти сорока лет работы в бизнесе, где доверие — это товар, который мало кто может себе позволить. Все дело в инстинкте.

Через минуту она снова говорит в трубку.

— Пожалуйста, не сердись на меня, но я должна это сделать, — тихо говорит Ив. Она быстро выговаривает эти слова. Будто не хочет, чтобы кто-то еще в комнате слышал. — Мне нужно все исправить после того, что мой отец сделал с тобой… что он сделал с твоей дочерью.

Я замираю. Кровь начинает шуметь у меня в ушах.

Она знает.

Я открываю рот, чтобы наконец заговорить, и тут связь обрывается.

Глава 26

Я вешаю трубку со слезами на глазах. Он не сказал мне ни единого слова, но я знаю, что это был он. Чувствовала его боль за тысячу километров отсюда. Его молчание было наполнено незнакомой эмоцией. Человек, который никогда не извиняется, пытался загладить свою вину.

— Кто это был? — спрашивает Джозеп, возвращаясь в гостиную.

— Никто, — отвечаю я, быстро пряча мобильник в карман. Если у него появится хоть малейшее подозрение, что Данте снова обращается к нам, он мигом свяжется с ним по телефону. Данте единственный, у кого достаточно полномочий, чтобы помешать мне осуществить сегодняшний план.

Джозеп пытался отговорить меня от этого шесть дней подряд, но я твердо настроена. Пути назад нет. Понимая это, он незаметно вошел в роль моего телохранителя. Это то, чего хотел бы Данте. Они с Виктором, охранник Петрова с мертвыми глазами, вместе прорабатывали детали операции.

— Мне это не нравится, — бормочет он, снова качая головой. — Ты там слишком незащищена. Мы не сможем за тобой следить. Ты не знаешь этих людей так, как я.

— Кого? Мастеров криминала? — говорю я, поднимая на него брови.

— Братва — это другая лига, — огрызается он. — Эмилио Сантьяго был мелкой шишкой по сравнению с этими парнями. Черт! Хотел бы я, чтобы мои люди были со мной!

— Что насчет Виктора?

— Он тот, кому я доверяю меньше всего. Парень ненавидит Данте и предпочел бы видеть, как тебя передают по кругу всю оставшуюся жизнь, чем ты выйдешь оттуда невредимой.

— Мне нужно пробыть там максимум тридцать минут, — говорю я, потрясенная его словами. Джозеп не тот человек, который мог бы подбодрить в такой момент.

— Ты играешь роль шлюхи, Ив. Поправь меня, если я ошибаюсь, но все шлюхи, которых я знаю, падают на свои гребаные колени в тот момент, как мужчина входит в комнату. Насколько сильно ты готова обнажить свою душу сегодня вечером?

«Как далеко ты готова зайти во тьму ради него?»

— Они не шлюхи, Джозеп. Это женщины, которых эксплуатируют и над которыми надругались, и я буду в безопасности, зная, что ты рядом, — быстро сглатываю. Так много всего может пойти не так сегодня вечером, но я не могу думать об этом. — У Петрова поблизости будет двести человек. Роман тоже там будет.

— То, что этот двуличный мудак будет находиться рядом, ни хрена не успокаивает! — кричит он на меня.

— Он на той же стороне, что и мы.

— Я не смогу добраться до тебя вовремя, — на краткий миг его невозмутимое выражение исчезает, обнажая бурю эмоций внутри. — Если с тобой что-нибудь случится, то Данте выпотрошит меня, а не поцарапает, когда я увижу его в следующий раз.

— Ничего со мной не случится.

Если я повторю это достаточное количество раз, то, возможно, даже смогу убедить себя.

— Во сколько ты уезжаешь? — тихо говорит Анна, появляясь в дверях и наблюдая за мной огромными настороженными глазами. Я знаю, что она тоже этого не одобряет.

— Через два часа, — меня начинает подташнивать от