– Итак, сьере, смотрите и запоминайте, какой может быть война. Подать сигнал!

Кто-то из находящихся на командном пункте солдат льёт из миски нефть в пышущую пламенем жаровню, и в небо вздымается столб чёрного дыма. Он неподвижен, клубится буграми, потому что нет ни ветерка. Но он сейчас возникнет… Шевеление возле машин, и вот первые снопы дыма взмывают в воздух, описывают чётко заметную в неподвижном воздухе дугу, и… Яркие вспышки, мгновенно багровеющие, затем окрашивающие чёрным дымом. Вязкое, до невозможности грязное, если можно так выразиться, пламя… А потом до нас доносится жуткий вой горящих заживо людей. Требучеты дают новый залп, снова дымные дуги, взрывы, крики нарастают, сливаясь в один непередаваемый, невыносимый стон горящего города. Кажется, плачет сама земля, кто-то из властителей не выдерживает, зажимает уши, но я лишь усмехаюсь и даю новую команду:

– Послать гонца к железноруким, пусть ускорят темп стрельбы.

Солдат, которому отдано приказание, смотрит на меня со страхом, но под моим тяжёлым взглядом срывается с места словно ошпаренный и со всех ног мчится к камнемётам. Суета возле них усиливается, а из-за стен Кыхта вырываются огромные, выше домов и башен языки чадного пламени… Снаряд за снарядом влетают в этот огонь, некоторые горшки разрываются прямо в нём, словно протуберанцы на солнце, огненные струи брызжут в разные стороны, и – вот оно. Я ощущаю первый, пока ещё очень слабый порыв ветра… Воздух над городом, расположенным между двух каменных стен, начинает нагреваться. Ведь не просто так я делал ставку именно на зажигательные снаряды. Совсем неспроста…

Кыхт, как уже упоминалось, вытянут вдоль двух практически отвесных каменных гряд высотой едва ли не в километр. Подняться на эти скалы невозможно. С тыла – королевство, его самые плодородные и густонаселённые земли, откуда непрерывным потоком поступают подкрепления, припасы и можно укрыться беженцам. С фронта – две огромных стены, которые невозможно захватить. Практически невозможно. Не одна армия уже потерпела поражение под стенами города… Но слабое место – именно его расположение. Вытянутость на несколько километров, скалы, вздымающиеся в небеса. Кыхт находится словно в огромной трубе. А что нужно, чтобы в ней возникла тяга? Всего лишь поднести огонь к началу… И мы это сделали.

– Стреляй! Ещё стреляй!..

Расчёты из рабов уже забыли обо всём, что мы враги, что они – рабы. Словно зачарованные, пленники кидают кувшин за кувшином с огненной смесью в желоба, набрасывают на них пращи рычагов. Удар молота, выбивающего стопор, и с шипением по смазанному салом желобу кувшин срывается с места и взмывает в воздух. Оставляя за собой дымный след от зажжённого фитиля, пропитанного рёсским маслом, беспорядочно вращаясь в воздухе, глиняный сосуд летит в город, взрывается, адская смесь вспыхивает, и огненный фонтан сливается с десятками и сотнями других, воспламеняя всё вокруг, что попадётся на его неумолимом пути. Пламя растёт, ширится, разогревая воздух… И тогда вступают в действие законы физики. Нагретый пылающим напалмом воздух поднимается вверх, а его место занимает более холодный. Возникает поначалу слабый ветерок, который с каждой минутой становится всё сильнее и сильнее. Поступает больше кислорода, пламя крепнет, пожирая всё, становится ещё горячее, вспыхивает даже металл, лопаются камни, а хрупкое и слабое человеческое тело испаряется почти мгновенно, добавляя пищи огню своим жиром. И крепнет ветер, превращаясь в настоящий ураган, и всё жарче огонь, а поскольку ущелье не ровное, а вздымается вверх, то и город расположен уступами, и вдоль улочек Кыхта стелются огненные языки, раздуваемые жутким, воющим рукотворным ураганом. Лопаются глинобитные стены, вспыхивают мгновенно, словно облитые бензином, деревянные навесы и тканевые палатки беженцев, выгорают спрятанные внутри балки из крепких брёвен, рушатся дома, расчищая пространство, давая простор ветру. И наконец возникает он, рёв огненного шторма, сметающего всё на своём пути… Давящий на уши и разум, который никогда не забыть тем, кто его видел и слышал…

– …Стреляй! Ещё стреляй!!! – доносится до меня снизу, но вскоре всё перекрывает гул, и вдруг огненный вал за стенами достигает неба, скручивается в тугие жгуты, жадно рвётся к вершине…

Я различаю, как суетятся людские чёрточки где-то там, очень далеко от нас, в надежде спастись. В тщетной и глупой надежде, потому что им уже нечем дышать – безжалостное пламя выжгло весь кислород в воздухе, и лёгкие тщетно пытаются извлечь из воздуха, ставшего уже убийцей, хотя бы пару молекул живительного газа. К тому же скорость огненных языков не может даже присниться, а уж жар…

Время от времени сплошная стена огня выбрасывает вперёд протуберанцы, которые пролетают по улочкам между высоких глиняных заборов посланцами смерти, и забитые спасающимися от пламени и бесящимися от предчувствия близкой смерти животными улицы мгновенно становятся вначале кладбищами, а потом и топливом для новых огненных протуберанцев… А осатаневшие, потерявшие уже всякий человеческий облик рабы исступлённо кидают на требучеты всё новые и новые зажигательные снаряды.

– Стреляй!!! Стреляй!!!

Трескается на глазах стена, рушится под напором пламени изнутри и натиском ветра снаружи. Мы уже с трудом стоим на ногах, такой ураган бушует снаружи, сносит плетёные стены, люди хватаются друг за друга. Достаточно или продолжать стрельбу? Ответ даёт сама природа – с грохотом переворачивается первый большой требучет, обломки дерева подхватывает бушующий снаружи смерч и уносит туда, в огненную стену высотой уже выше окружающих город скал. С истошными воплями катятся следом рабы, наши солдаты уже с трудом удерживаются на ногах, загоняя в землю мечи и копья и держась за них изо всех сил. Достаточно. Остальное сделает бушующее в городе пламя.

– Уходим отсюда, сьере!!! – Я пытаюсь перекричать огненный шторм. Услышат меня или нет? Вроде бы…

Мы буквально скатываемся с холма к его подножию, по дороге я хватаю оставшихся двух гонцов, находившихся вместе с нами на КП, и тащу их следом за собой, потому что бедолаги, пытаясь спасти свой разум, крепко-накрепко зажали уши и закрыли глаза, скорчившись на земле… А Кыхт пылает, горит проклятый город, получая то, чего никто не мог себе представить даже в самых смелых мечтах и проклятиях… Я отомстил за тех, кто умер насаженными на колья… Ведь на них были фиорийские одежды…

– Прикажите оставить лишь рабов и наблюдателей! Остальные пусть уходят в лагерь! – надсаживаю я горло, перекрикивая уже совершенно невыносимый рёв.

Миллионы кубов воздуха каждую секунду врываются в огненную трубу, в которую превратился зажатый между двух каменных стен город. Но чу! Мне показалось или ветер начинает стихать, лишённый пищи? Да, действительно… И огненная стена опадает, с каждой минутой становясь всё ниже… ниже… Пламя опускается, приникает, и вскоре лишь огромное, светящееся, пышущее невыносимым жаром, доносящимся даже сюда, море углей возникает перед нами… Ветер по-прежнему бушует, но с каждым мгновением всё тише и тише… И вскоре мы уже можем нормально говорить, а не рвать связки.

Я поднимаюсь с земли, на которой лежал, выпрямляюсь под тугими струями ветра. Уже нормального сильного ветра, а не бушующего минутами раньше торнадо. Смотрю на бескрайнее светящееся поле на месте Кыхта и отливающие жёлтым раскалённые камни скал.