— Расческа у меня есть.

— Эта?

— Да.

— Ее место в мусорном ведре.

Он держал щетку для волос двумя пальцами и, кажется, откровенно издевался. Осознав это, Арина вместо протестующих воплей окунула Федора в волну ледяного молчания. Он, тоже ожидавший иной реакции на поддразнивание, не показал вида, что удивлен и продолжил.

— Косметику без тебя я покупать не рискнул. Только бальзам для губ, рижский. Куда запропастился? Ладно, отыщется сам. Обед мы, вероятно, прошляпили?

— Давно.

— Ну и фиг с ним. Творог со сметаной устроит? Что молчишь?

— Да. Только немного.

— Понял. Скомандуешь.

Арина не поверила своим глазам. Он купил несколько пиал, разного размера.

— Вместо тарелок. Сойдет?

Две кружки.

— Мне твой стакан не понравился. Больничная гадость.

Две чайные и две столовые ложки. С сомнением покосился на нее.

— Блин, десертной не было. Эти как на великанов.

— Тебе сгодится?

— Да.

— Мне сойдет чайная.

— Давай стакан и тарелку, отнесу куда положено. Будешь пользоваться всем своим.

— Всем?

Горько усмехнулась она.

— Да.

В его ответе была непонятная ей радость. Она удивилась, но уточнять не стала. Просто смотрела, как мужчина ее мечты, волшебным образом вернувшийся из небытия, готовит творог. Моет изюм, курагу и чернослив. Тщательно все перемешивает в большой пиале, берет две пачки творога.

— Стоп.

Вмешалась она в процесс.

— Это слишком много.

— Девушка, я люблю покушать. И голодом себя морить не собираюсь. Полторы мне.

— Тогда пойдет.

— Готово. Ручки вымоем.

Послушно согласилась. Заодно и лицо ополоснула от пыли. Федор с тазиком и кружкой! Ее таинственный Федор! С полотенцем в руках.

— Держи, малышка.

Блаженство ощущать его заботу пахло горечью. Что с ней будет через день-другой, когда он уедет? Арина запретила себе думать об этом. Он здесь, сейчас. Хочет помочь. Старается изо всех сил. Будет невежливо портить ему настроение. Невежливо и отвратительно. Вполне достаточно недавней вспышки. Все для себя моментально обдумав она решила быть паинькой, насколько это возможно. Чтобы потом, там, далеко — он вспоминал ее без раздражения. Отнимая от лица полотенце, она поймала его взгляд. Господи! Бедные женщины. Летят как бабочки на янтарное пламя, чтобы спалить свои крылышки. И мягко поблагодарила.

— Спасибо.

Что такого особенного прозвучало в ее голосе? Арина и сама не осознала. Федор споткнулся на ровном месте. Его рука, протянутая за полотенцем, застыла.

— Не надо, малышка.

Наконец выговорил он.

— Не надо. Не здесь и не сейчас. Обстановка не располагает.

Арина не поняла его, но не стала уточнять. Только кивнула, как хорошо воспитанная девочка. Чинно сложила руки на салфетке, которую Федор ей постелил. Подождала пока он возьмет ложку, и степенно принялась за еду. Творог оказался замечательно вкусным, хотя и без сахара. Очевидно, бережет талию, решила она не без юмора. Ел он не слишком быстро, молча, слегка нахмурившись. Задумался о чем-то? Бросил молниеносный внимательный взгляд на нее. Выражение глаз сразу изменилось, стало теплым. Потом опять отвлекся, сдвинул брови. Арине мучительно хотелось оказаться в кольце могучих рук. Прижаться и закрыть глаза. Б-р-р. Что за наваждение! Федор решал непростую задачу. Что ему делать с этой девочкой? Послезавтра он переговорит с врачами и выяснит их прогнозы? Или не телиться? Вызвать своего специалиста? Да и забрать детку с собой? Родителей у нее нет. Бабушка умерла. Он прикидывал разные варианты.

— Федор.

Тело отреагировало мгновенно. Россыпь мурашек вдоль всей спины и отчетливое напряжение в паху.

— Что?

Взглянул на девочку и ощутил незнакомое, вернее сто лет как забытое, волнение и радость предвкушения. Гладко зализанные чуть влажные волосы, без челки. И глаза цвета листвы, умытой дождем.

— Когда ты уедешь?

— Уже надоел?

Она покачала головой величественно, как царица. Расправленная спина и безупречные кисти рук, точно с картины придворного живописца. Длинные остроконечные пальцы. Федор с трудом отвел взгляд.

— А что тогда?

— Просто хочу знать.

Сгреб грязную посуду, вымыл, поставил на место. Она ждала. И в натянувшуюся между ними сеть тишины упал его холодный ответ.

— Скоро.

— Хорошо. Будь добр, пригласи мне санитарку.

— У тебя под кроватью новое судно. Ждет. Сам вынесу, какие проблемы? Бумага на тумбочке.

— Так нельзя!

Ее невозмутимость как ветром сдуло, а Федор опять развеселился. Но решил не дразнить, вон уже пятна на щеках.

— Иду. Не злись.

Побродил по коридору. Постоял у полумертвой пожухлой пальмы в кадке. Представил НАСТОЯЩИЕ, шуршащие на ветру глянцевые зонты. Посмотрел себе под ноги. Приехал то одним днем, без вещей. Сланцы купить? Вспомнил испуг и восторг Басмача, открывшего дверь. И спутанное повествование. Метнуть в нападавшего грабителя чайник кипятка? А второму бандиту заехать по башке бутылкой бальзама? И с отчаяния смело прыгнуть? Его девочка? Книжная малышка? Та самая, стеснительная, грустная? Кстати, о птичках. Басмач говорит, из-за пса переживает очень. Купить ей щенка? Или пока не поправится не надо? Он увидел, как в палату тяжело проковыляла Анна Ивановна. Как вышла санитарка с судном. На обратном пути он ее перехватил. Вложил в карман застиранного халата сто рублей.

— На конфеты. За здоровье деточки.

Тетя Зина немного поотнекивалась, но ушла довольная. Мысли Федора плавно вернулись назад. А в тихом омуте, то черти водятся! И почему это его забавляет? Никак не мог представить Арину, вооруженную бутылкой? Бывает же. Захотелось порадовать девочку. Что с ним такое творится? Федор вышел из корпуса, поймал машину.

* * *

Арина ждала-ждала и задремала. Басмач проник в палату тише, чем привидение. Оставил на тумбочке записку и банку с пловом. Знаком попросил Анну Ивановну не обращать на него внимания. Посмотрел на вещи Федора. Внимательный взгляд не упустил ни цветов, ни тазика, ни полотенца, ничего, что было на виду. В тумбочку он не полез. Растворился так же незаметно, не потревожив. Анна Ивановна проследила за закрывающейся дверью и закрыла глаза. Тихий час, так тихий час.

* * *

До чего же безжалостна жизнь. Одна беда нанизывается на другую — и так без конца. Он ушел. Побродить по городу? Подумать? Вряд ли у него есть дела в Заранске. Он ушел. Неприятно смотреть на эти вонючие повязки? Жалость пополам с раздражением? Что еще она может вызывать в таком мужчине, как Федор? Арина казалась себе брошенной, растоптанной и глубоко несчастной. Она молча металась по постели. Равнодушно получила пару уколов. Забыла измерить температуру. Не обратила внимания на записку Басмача и плов. Небо за окном потемнело и грозилось ливнем. Чернильная туча, низко нависая над крышами, наползала с запада. Солнечные лучи, пробились на мгновение, торопливо лизнули окна терапевтического корпуса, он располагался напротив хирургии. Стекла вспыхнули оранжевым огнем. И вновь погасли.