– Спасибо, сэр.

– И не забывайте про интерес, который ваш отец выказал к отделу истории мореходства. Я за этим прослежу.

А Ронан думал, что ему нечему учиться у Пинтера. Ганси мрачно улыбнулся, глядя на приборную панель, хотя радости в этой улыбке было немного.

– Лодки всегда были важной частью школьной жизни. Спасибо, что взяли трубку в нерабочее время.

– Приятных выходных, мистер Ганси, – сказал Пинтер.

Ганси нажал «завершить» и бросил телефон на приборную панель. Закрыв глаза, он тихо выругался.

Он дотащил Ронана до середины семестра. Разумеется, он сделает это и еще раз. Ему придется сделать это еще раз.

«Пежо» качнулся, как будто кто-то сел на пассажирское место. Затаив дыхание, Ганси подумал: «Ной?»

Отец сказал:

– Тебя соблазняет эта французская красотка? Твоя сардинообразная машинка рядом с ней грубовата, а?

Ганси открыл глаза. Отец, сидя рядом, провел ладонью по приборной панели – нет ли пыли. Прищурившись, он посмотрел на Ганси, словно мог с одного взгляда определить состояние здоровья и умственных способностей сына.

– Хорошая машина, – сказал Ганси. – Правда, не в моем вкусе.

– Я удивляюсь, что ты на своем драндулете вообще добрался, – сказал отец. – Почему не хочешь взять «Шевроле Субурбан»?

– «Камаро» меня вполне устраивает.

– От него несет бензином.

Ганси представил, как отец вертится вокруг «Камаро», припаркованного перед гаражом, как принюхивается, заложив руки за спину, нет ли утечки, и рассматривает царапины на капоте.

– Всё нормально, папа. Образцовая машина.

– Сомневаюсь, – сказал отец, хотя и дружелюбно.

Ричард Ганси Второй вообще, по большей части, был воплощенное дружелюбие. «Какой обаятельный человек твой отец, – говорили люди Ганси. – Всегда улыбается, ничто его не волнует. Удивительный характер». Это последнее добавляли потому, что он коллекционировал странные вещи, и заглядывал в дыры в стенах, и вел дневник, куда записывал всё, что произошло 14 апреля каждый год с начала истории.

– Ты случайно не знаешь, почему твоя сестра купила эту чудовищную бронзовую тарелку за три тысячи долларов? Она сердится на мать? Или это такая шутка?

– Она думала, маме понравится.

– Мама любит только стекло.

Ганси пожал плечами:

– Я пытался ее предупредить.

Несколько секунд они сидели молча. Отец спросил:

– Хочешь завести?

Ганси было всё равно, но он нашел ключ в замке зажигания и повернул его. Мотор послушно ожил – он завелся немедленно, не то что в «Камаро».

– Открыть номер четыре, – сказал отец, и дверь гаража перед ними начала подниматься.

Увидев взгляд Ганси, он пояснил:

– Я установил голосовое управление. Единственная трудность – если очень громко кричать, стоя снаружи, ближайшая к тебе дверь открывается. Это, разумеется, минус. Но я что-нибудь придумаю. Кстати говоря, две недели назад кто-то попытался влезть в гараж. Но дальше первой секции им пройти не удалось. Я установил датчик веса.

Дверь открылась, и за ней стал виден «Камаро», который стоял прямо перед гаражом, загораживая выезд. «Кабан» казался приземистым, вызывающим и грубым по сравнению со сдержанным, молчаливым, всегда улыбающимся «Пежо». Ганси ощутил внезапный прилив безудержной любви к своей машине. Ее покупка была самым правильным решением в его жизни.

– Я никогда не привыкну к этой штуковине, – сказал отец Ганси, беззлобно глядя на «кабана».

Ганси однажды услышал, как отец спросил: «Господи, ну почему ему понадобилась именно эта машина?», а мать ответила: «О, я понимаю, почему». Он надеялся однажды обсудить с ней этот разговор: Ганси хотелось знать, почему, по мнению мамы, он приобрел «Камаро». Размышляя о том, что подвигло его смириться с «кабаном», он испытывал легкую тревогу, но она, несомненно, была связана с тем, как он чувствовал себя, сидя в идеально отреставрированном «Пежо». Ганси подумал: машина – просто оболочка для содержимого. И если бы внутри он выглядел так, как машины в отцовском гараже выглядели снаружи, то не сумел бы примириться с самим собой. Он знал, что внешне сильно походил на отца. А внутри… ему хотелось больше походить на «Камаро». Иными словами, на Адама.

Отец спросил:

– Как дела в школе?

– Прекрасно.

– Какой твой любимый предмет?

– Мировая история.

– Хороший учитель?

– Отличный специалист.

– А как поживает твой друг-стипендиат? Наверно, здесь ему труднее, чем в обычной школе?

Ганси повернул боковое зеркальце так, чтобы оно отражало потолок салона.

– У Адама всё хорошо.

– Он, видимо, неглуп.

– Он просто гений, – уверенно ответил Ганси.

– А тот, ирландец?

Ганси не мог заставить себя убедительно солгать насчет Ронана, особенно вскорости после разговора с Пинтером. Сейчас казалось очень тяжело быть Ганси-младшим. И он произнес:

– Ронан есть Ронан. Без отца ему трудно.

Ганси-старший не спросил про Ноя, и Ганси-младший вдруг понял, что отец никогда не интересовался им. По правде говоря, вообще не факт что Ганси упоминал Ноя в кругу семьи. Он задумался, позвонит ли полиция его родителям, чтобы рассказать, что он нашел труп. Если они до сих пор не позвонили, то, возможно, и не собирались. Они дали Ганси и Блу карточки с телефоном психолога, но Ганси подумал, что, вероятно, им понадобится помощь совсем иного рода.

– Как продвигается охота за силовой линией?

Ганси ответил, осторожно подбирая слова:

– Вообще-то я сделал несколько открытий, на которые не рассчитывал. Генриетта выглядит многообещающе.

– Значит, всё не так плохо? Твоя сестра сказала, что ты слегка впал в уныние.

– В уныние? Вот дура.

Отец пощелкал языком.

– Дик, выбирай слова.

Ганси выключил мотор и взглянул на отца.

– Она купила маме бронзовую тарелку на день рождения.

Ганси-старший тихо хмыкнул. Это означало, что Ганси-младший прав.

– Лишь бы ты был счастлив и чем-то занят, – сказал отец.

– Ну да, – отозвался Ганси, забирая телефон с приборной панели.

Он уже обдумывал, как впихнуть три месяца занятий в голову Ронана, как сделать Ноя прежним, как убедить Адама уехать от родителей (тем более что Генриетта теперь не казалась ему тупиком) и какую остроумную вещь он скажет Блу при следующей встрече.

– Я очень занят.

Когда Блу после уроков постучала в дверь Монмутской фабрики, открыл Ронан. – На улице вас не было, – сказала Блу, слегка смутившись.