Она медленно отвела руку от рукояти меча. У нее было другое дело.

– А знаешь, что она скажет, когда вернемся? – прорычал кто-то из идущих впереди. Они были уже близко, можно разобрать, о чем спорят. – Что ты должен был всех доставить сюда для обработки.

– К во́ронам высокородную стерву, – рявкнул другой мужской голос. – Она велела узнать, что затевают курсоры. Вербовать их приказа не было.

Тот, что заговорил первым, обиженно и испуганно проныл:

– А ты не можешь ему это объяснить? Пока нас всех не прикончили как непригодных.

Женский голос – Амаре он показался знакомым, хотя имени в гулком тоннеле вспомнить не удавалось, – ответил:

– Мне до вас дела нет. Если убьет, так вас двоих. У меня есть что ему предложить.

– Шлюха, – процедил второй мужчина.

– Торговать собой можно до времени, – холодно ответила женщина. – А дурость – это на всю жизнь, во всяком случае ваша, которой осталось примерно на тридцать минут.

– А не потратить ли мне эти полчаса с удовольствием, – мерзким тоном протянул мужчина. Раздался резкий звук пощечины, затем шарканье ног и треск рвущейся материи.

– Раниус! – тонким от испуга голосом вскрикнул первый мужчина.

– Она всего лишь шлюха, – проворчал Раниус. – Должна знать свое место. Когда кончу, можешь и ты попро…

Громко хрустнула сломанная кость. Затем раздался тяжелый глухой удар.

– Ох, во́роны! – взвизгнул первый мужчина.

– С ним, кажется, все, Фалько, – невозмутимо и вежливо проговорила женщина. – Хочешь тоже попробовать?

– Нет. Нет-нет, послушай, – торопливым, дрожащим голосом забормотал Фалько. – Мы с тобой всегда ладили, скажешь, нет? Я тебя никогда не трогал. И ни слова не сказал, когда ты… допрашивала пленных.

Женский голос наполнился острым как нож презрением:

– Те люди погибли за Алеру. Отдай им должное хотя бы на словах. Мы с Раниусом не «допрашивали» их, Фалько. Мы запытали их до смерти. А ты ничего не сделал. Во́роны, какой слизняк!

– Я просто хочу жить.

– Все умрут, Фалько. Сколько ни барахтайся, кончишь как Раниус.

– Не надо было тебе его убивать, – сказал Фалько. – И тех вы зря убили. Он будет в ярости.

– Они тяжело умирали, – ответила женщина. – Но такая смерть чище, чем если бы я притащила их сюда. Чище той, что ждет нас.

– Почему ты не удержала Раниуса? – скулил Фалько. – Ты могла его остановить. Ты же знаешь, что с нами будет, когда расскажем, что сталось с курсорами. Ты же умная. Ты знала…

Его голос затерялся в звенящей тишине.

– У тебя еще есть полчаса, – ровным тоном произнесла женщина. – Помолчи пока.

– Ты это нарочно, – выпалил Фалько. – Ты хотела их смерти. Чтобы они ничего не сказали. Ты ему изменила. – Он перевел дыхание и повторил с ужасом: – Ты ему изменила!

Из тоннеля донесся тихий вздох.

– Во́роны, Фалько…

– Ты ему лгала, – не веря себе, продолжал Фалько. – Проклятые во́роны, как тебе удалось ему лгать?

– Лгать просто, – спокойно ответила женщина. – Труднее заставить людей верить тебе. Для этого полезно их чем-нибудь отвлечь.

– Ох, во́роны! – стонал Фалько. – Ты знаешь, что с нами будет, когда он узнает?

Женщина ответила мягко, едва ли не с жалостью – и Амара наконец ее вспомнила.

– Он не узнает.

– Как же, не узнает, – огрызнулся Фалько. – Они всё знают. Всегда узнают. Не хочу, чтобы мне выпустили кишки и посадили вместо них ту ползучую тварь!

– Да, – согласилась она. – Не хочешь.

Фалько снова испуганно взвизгнул:

– Не тронь меня!

Раздался топот убегающего. Свистнул в воздухе брошенный нож. Предсмертный крик – и Фалько, судя по звукам, споткнулся, упал. Снова быстрые, легкие шаги и булькающий вздох.

Амара продвинулась вперед, чтобы разглядеть женщину.

Хорошенькой ее нельзя было назвать, но сильные черты привлекали взгляд. Не слишком высокая, она держалась уверенно, двигалась порывисто и точно, и всё в ней говорило – она знает, что делает. Одета женщина была в кожаные штаны для полетов и темную блузу. Шелковая блуза изорвалась, в прорехи виднелась гладкая кожа. Глаза – цвета тучной земли после дождя. На лице – брызги крови.

На полу лежало тело крупного мужчины: голова безобразно вывернута, из застывшего рта высовывается язык. Второй мужчина растянулся у ее ног. Этот, строго говоря, был еще жив, потому что из разрезанной глотки толчками выплескивалась кровь, собиралась лужицей на каменном полу, но кровь текла все медленнее. Из подколенной ямки у него торчал метательный нож, по рукоять ушедший в тело.

Склонившись над лежавшим, женщина погладила его по волосам.

– Прости, Фалько, – тихо сказала она. – Не могла допустить, чтобы ты меня выдал. Жаль, что тебе так долго пришлось бояться. Но ты уже не первую неделю покойник.

Мужчина на полу испустил тихий стон, завершившийся хрипом. В этом звуке была пугающая окончательность.

Женщина склонила голову, замерла на миг, а потом, убрав руку с его головы, заговорила тоном, каким произносят похвалу усопшему:

– Есть вещи похуже трусости. Так вышло чище, чем то, что ты получил бы от них.

Она принялась вытирать окровавленный нож об одежду. Закончив с этим, выдернула маленький метательный ножик и его тоже вытерла. И порывистым движением поднялась, но тут же застыла.

Амара не издала ни звука, не шевельнулась, и все же женщина, удобнее перехватив нож, повернулась к ней лицом и пригнулась, готовясь к бою, занесла руку с ножом. Прищуренные глаза обшаривали пол и стены, голова чуть развернулась, наставив ухо, ноздри раздулись, ловя запах.

Амаре вдруг стало смешно. Она не мылась неделями, и в любом другом тоннеле запах мог бы ее выдать, но только не в этом, ведущем в загоны для рабов.

Она коснулась ладонью руки мужа, показывая, чтобы держался позади, и сделала два шага, звучно ступая по камню и неспешно снимая с себя вуаль.

Женщина на миг замерла, потом в ее округлившихся глазах засветилось узнавание.

– Графиня Амара?

– Привет, Ладья, – тихо сказала Амара. Она сделала еще шаг, показала пустые руки и остановилась перед бывшей «кровавой вороной» консула Калара – предводительницей его наемных убийц. Бегство Ладьи и ее переход на сторону Короны в немалой степени способствовали падению консула.

Но что она делает здесь?

Амара, помедлив, спросила:

– Ты ножом бросаться не собираешься?

Ладья тотчас опустила оружие, не спеша разогнулась и протяжно выдохнула. Спрятав нож, она отвела глаза:

– Не говорите про меня.

– Ничего, – медленно ответила Амара. – Я курсор. Мне твои действия понятны. Я знаю, что ты не враг.

В тихом горьком карканье, вырвавшемся у Ладьи, непросто было узнать смех. Но вот она вздернула подбородок и, не глядя на Амару, оттянула вниз ворот изодранной блузы.

Под ним блестела гладкая полоска стали – рабский