Пока я терялась с ответом и мяла картонный прямоугольник, в подсобку бочком, иначе не пролезали чересчур широкие плечи, протиснулся Холд.

Сразу стало очень тесно. А еще в такой непосредственной близости их сходство с законником вновь бросилось в глаза. Это была какая-то общая, но с трудом угадывающаяся черта, точно два котенка из одного помета. Только одного жизнь пригрела в ласковой семье, а второго — выкинула на помойку.

— Как рассчитываться будем? — прямо с порога полюбопытствовал лже-бригадир.

— Ты впервые обратился за помощью, брат. Для меня большая честь прийти к тебе на выручку.

— Я благодарен, — сухо произнес Холд, продолжая стоять с такой постной рожей, словно ему подсунули тарелку кинувшихся врассыпную тараканов.

Защитник хлопнул его по плечу и, буркнув нечто вроде «вы тут ругайтесь, а я поехал», вышел вон. Мы остались наедине.

Атмосфера в подсобке медленно, но неотвратимо приближалась к отметке «скандал».

— Ну-с? — воинственно начала.

— Я все объясню дома, не порть праздник себе и людям, — отрезал Холд, протягивая мне руку, мол, хорош выкаблучиваться, пошли уже.

Нет, вы слышали?

Дома он все объяснит. Ага, как же.

— Я что, похожа на наивную дурочку, которая впустит в свое укромное гнездышко не пойми кого?

— Ладно-ладно. Хорошо, — скривился блондин.

От пиджака с галстуком он избавился едва мы вышли из здания суда. В кафешке же Холд подкатал рукава и уже успел поставить крохотное пятнышко фисташкового мороженого на рубашку. И почему-то эта не идеальность сделала его внешний вид только более притягательным.

— Хочется правды? Вот она. Много лет назад одна женщина оставила троих детей на скамейке парка. Брат думал, что она нас бросила. Сестренка подозревала, что с ней просто что-то случилось. Я не видел разницы между первым и вторым. Кэтти забрали из приюта в тот же день. Какой-то семейной паре хватило одного взгляда, чтобы больше уже не расставаться. Мы с Годриком остались вдвоем. Я не был старшим, но оказался самым решительным. Поэтому уже через пару месяцев начал тайком сбегать и возвращаться в приют, а Годрик покрывал мои вылазки. Сперва я не терял надежды найти маму, потом забрался на стройку и познакомился с дедом Ракши. Тот научил меня всему, что умел, и я очень быстро вошел во вкус. Через пару лет бригада засобиралась в столицу и предложила взять меня с собой. Я забрал брата, и мы поехали устраивать свою жизнь. Годрик очень быстро сошелся с семьей адвокатов, которым мы делали ремонт, и когда пришло время менять объект, брат остался в семье Смитов, а после взял их фамилию и вошел в дело. Больше мы не виделись. Я знал о его успехах, но предпочитал не напоминать о прошлом. Даже удивительно, что он бросил все и сорвался в Холдон по моей просьбе.

Хороша сказочка, да не разжалобила.

— Если ты планируешь тронуть меня своей откровенностью, то знай: после Марка и Энги у меня выработался иммунитет к жалостливым историям. У меня тоже, знаешь ли, было не сахарное детство, но я-то не стала врать соседу и обманом проникать в ее барак.

О-нет, я ничего не скрывала, я просто ворвалась в тот самый барак и устроила скандал. Еще и живность за собой притащила.

— Мое настоящее имя — Джемисон Хаддинг. Один из моих фондов скупил все соседские участки и спонсирует стройку, но я никогда не врал тебе, Итара. Просто не поправлял, — отпирался Холд.

— Пфф. Рассказывай.

Я была сама категоричность, может поэтому враль сменил тактику и спросил:

— Итара, а ты в курсе, что местные приюты дают новые имена воспитанникам и это производные от названия города? Холдон, Холди, Холдигай, Холд…3efa01

Он серьезно?

Что еще за извращение местной администрации? Рекса на их задницы. Нет, лучше дотошливого Годрика на голову.

— Вспомни, я никогда не говорил, что меня зовут Холд. Ты сама так решила, когда Ракша вошел в вагончик и по старой памяти назвал меня приютским именем. Итара, — понизил голос собеседник и чуть придвинулся, — я именно такой, каким меня считает Годрик, Урсула Вальтер или господин Фелл. Но в то же время я был тем, кем меня считала ты. Две версии не исключали друг друга.

Я громко запыхтела в упорном отрицании этой мысли и скрестила руки на груди.

— И что же такого грандиозного господин столичный богатей планировал отгрохать в Холдоне, раз ему потребовалось скупать аж четыре участка земли? — не удержалась я от шпильки.

Холд тяжело глянул исподлобья, хмурый и непоколебимый.

— Приют.

Как все-таки по — разному звучат, казалось бы, обычные слова. Тина умела вдохновлять ими. Вовс — погружать в летаргический сон. Мои родители — больно ранить.

Холду оказалось достаточно одного слова, чтобы еще раз рассказать свою историю, поделиться целью жизни и поставить меня на место. А еще оказалось, что в общем-то сердиться мне на него не за что. Даже наоборот, благодарить полагается за помощь с адвокатом, а если так, то…

Решительно выдохнув все прошлые обиды и недомолвки, я выдавила:

— Спасибо за помощь, — и тотчас сердито пояснила: — Но я все еще злюсь, так что не надо так радостно ухмыляться. Холд? Холд, меня пугает этот маниакальный блеск твоих глаз. Холд, ты вообще слышишь, что я на тебя кричу?

Не-а, не слышал. Точно вам говорю.

Потому что если бы слышал, то не пер бы на всю такую маленькую и беззащитную меня, как молодой баран на новые ворота, тесня к самой стеночке.

— Предупреждаю, я буду кричать и пинаться, — пискнула, когда отступать стало некуда, и лопатки уперлись в стену подсобки.

Большие ладони скользнули на талию. Одна целеустремленно опустилась на попу, вторая — поднялась выше и собрала волосы на затылке, а вот сжались ладони одновременно.

— Внимание, — неожиданно официальным тоном заговорил этот гад. — Итара Кэбот, вы окружены… моей любовью. Предлагаю немедленно сдаться на милость победителю.

— Я тебя сейчас кулаком тресну, победитель.

Попыталась вырваться, но объятья стали теснее и жестче. Я чуть слышно пискнула, и приоткрытый рот тотчас накрыли властным поцелуем.

У Холда было огромное количество недостатков: орет, вечно что-то ремонтирует или строит, кубики на животе отсутсвуют, посуду после себя опять-таки не моет. Но целовался…

Семиликий, как же неудержимо приятно он целовался. До чувства потери времени, до дрожи в коленях, до мурашек по всему телу, до основательной волны предвкушения внизу живота.

Недостатки меркли и выцветали на фоне этой штормовой страсти.

— Хооолд, — попыталась было урезонить мужчину, но куда там.

— Джемисон… — лишь проворчал блондин, увлеченно покрывая мою шею быстрыми и очень жадными поцелуями.

— Ужасное имя, — еле слышно выдавила я. — Холд тебе подходит больше.