А потом оно останавливается.

Дориан застывает позади меня, рука под моей грудью напрягается.

Я проклинаю себя за то, что упустила шанс уйти раньше. Что со мной не так? Я должна была сбежать в тот момент, когда только открыла глаза и обнаружила, что нахожусь в незнакомом помещении. А теперь мне придется иметь дело с тем, что будет дальше.

Дориан выпрямляется и вскакивает с кровати. Я делаю то же самое, изображая шок, который вижу в его глазах.

– Почему, черт возьми, ты в моей постели? – спрашивает он. Его грудь тяжело вздымается.

В попытке защититься я поднимаю руки.

– Я не хотела оставаться.

Он несколько раз моргает, глядя на меня. Момент, когда к нему приходит осознание, принося с собой воспоминания о прошлой ночи, становится очевидным, потому что именно тогда он опускает голову и потирает переносицу. Его щеки пылают.

– Какого черта, искусительница? – бормочет Дориан.

Воспользовавшись выпавшим шансом, я отступаю к двери.

– Я сейчас же уйду.

Он поднимает голову и пронзает меня свирепым взглядом.

– Что ты задумала? – Его взгляд становится острым, а в тоне слышится подозрение. – Неужели ты… все это подстроила? Так ты решила выиграть конкурс? Обманом заставив меня запятнать твою добродетель, чтобы я по долгу чести был обязан на тебе жениться?

– Ты не запятнал мою добродетель.

– Тогда осквернил твою репутацию.

Я бросаю на него свирепый взгляд, в моей крови кипит ярость.

– Моя репутация не будет осквернена, потому что никто не узнает, ты, проклятый моллюск, сын гарпии! – заявляю я сквозь стиснутые зубы.

– Проклятый моллюск, – повторяет он себе под нос с озадаченным выражением лица.

– Отвернись и закрой глаза, – шиплю я дрожащим от попытки держать себя в руках голосом.

– Зачем?

– Таким образом, если кто-нибудь спросит, видел ли ты, как я выходила из твоей комнаты, ты сможешь сказать «нет».

– Кто будет спрашивать об этом? К тому же какое это имеет значение? Я же не фейри, а значит, могу солгать.

Мне нужно, чтобы он закрыл глаза, потому что не собираюсь уходить через дверь. Должно быть, наступило утро, а значит, члены братства уже свободно передвигаются по церкви. Чтобы выбраться отсюда незамеченной, мне придется совершить еще одно путешествие в Двенадцатое королевство. Я запинаюсь, пытаясь найти оправдание.

– Что, если моя юбка порвана и… и я не ношу нижнего белья?

С выпученными глазами Дориан делает шаг назад.

– Где твое нижнее белье?

– Просто отвернись! – почти кричу я.

Наконец, он делает, как ему велено. Я открываю и закрываю дверь, просто чтобы он услышал, после чего бесшумно соскальзываю в фиолетовое царство.

Глава XXIX

Два часа спустя Подаксис шаркает по полу моей спальни.

– Дела идут плохо, Мэйзи, – говорит он голосом, полным паники.

Я сижу на кровати и, нахмурив брови, смотрю на разворот «Ежедневного иллюминатора», газеты, которая, как Подаксис утверждает, является самым популярным источником сплетен в городе. Там я нахожу статью Глинта МакКриди с подробным описанием конкурса невест. На одной стороне я вижу портрет Дориана, тот самый, что украшал вывеску перед церковью, а на другой – несколько портретов некоторых участниц. В верхней части страницы – Ванесса, за ней следует Грета Гартер и наконец… я. Но не только. Меня обнимает Дориан, фото сделано в финале моего катастрофического выступления на Демонстрации женских достижений. Не будь я так подавлена, восхитилась бы технологиями Звездного королевства, позволяющими показать фотографии, сделанные менее двадцати четырех часов назад.

С гримасой я читаю заголовок над фотографией. «Морская принцесса-шелки или коварная королева драмы?» Читать то, что написано в сопровождающем заголовок тексте, просто невыносимо. Я со стоном складываю газету и отбрасываю ее в сторону, а затем снова падаю на кровать.

– По крайней мере, я попала в газеты, – бормочу я. – Это же должно что-то значить, верно? О Брайони или Джози, например, они даже не потрудились написать.

– Это только выставляет тебя в негативном свете, – возражает Подаксис. Он забирается на кровать и щелкает клешнями. – Это еще не все. С твоим именем в газетах новости точно скоро дойдут до твоего отца.

При мысли об этом мое сердце сначала наполняется надеждой и самой наивной верой в то, что скоро правитель Морского королевства ворвется в город и спасет меня.

Но он не может.

Он ничего не может сделать.

Согласно сделке, которую он заключил с моей матерью, теперь я принадлежу ей. Теперь я подданная неблагого двора Морского королевства. Если верить Нимуэ, даже будь у отца право вернуть меня, он не обладает достаточной силой, чтобы снять проклятие, которое она наложила.

– Кроме того, – говорит Подаксис, – я считаю своим долгом передать то, что мне удалось подслушать.

Я перекатываюсь ближе к своему другу и приподнимаюсь на локте.

– Что же ты слышал?

– Сегодня утром Дориан попросил отца Виктора оставить личную встречу с тобой напоследок. До твоей… гм… ночной экскурсии ты значилась в списке первой. – Подаксису известны только некоторые детали моей так называемой экскурсии. Я не осмелилась рассказать другу, что случайно провела ночь в комнате Дориана, в его постели, в его объятиях…

Я качаю головой и переключаю свое внимание на лист бумаги, лежащий рядом с моей тарелкой для завтрака. На нем отмечено время сегодняшнего свидания с Дорианом. Семь вечера, в то время как Церемония благословения состоится в восемь. Дориан не даст мне и секунды, чтобы передохнуть. Означает ли это, что он намерен сократить время нашей встречи? Возможно, это будет простое прощание и предварительное предупреждение о том, что сегодня вечером он отправит меня домой?

– Я также слышал, как отец Виктор сказал, что для жены брата Святого Лазаро ты немного неотесанная. А также ты недостаточно покорна, так что он не уверен, что твою душу можно спасти. Похоже, когда дело доходит до мнения церкви, ты наименее подходящая кандидатура. Безусловно, Ванесса – фаворитка церкви, в то время как Грета – любимица публики.

Я сажусь, сгорая от негодования.

– Так значит, отец Виктор сказал, что «мою душу нельзя спасти»? Как он может идти в ногу со временем, если все еще говорит о женском подчинении и спасении душ фейри?

Подаксис пожимает плечами.

– По крайней мере, он сказал, что ты ему действительно нравишься.

Я замираю, и мой пульс учащается.

– Дориан так сказал?

– Нет, отец Виктор. Он говорит, что ты милая, умная девочка.

– Не знаю, называли ли меня раньше милой, – говорю я, пытаясь игнорировать то, как сжимается мое сердце.

Подаксис вздыхает.

– Мэйзи, все только усугубляется. Прошлая ночь была идеальным шансом. Тебе следовало…

– Знаю.

Он колеблется, прежде чем спросить:

– Тогда почему ты этого не сделала?

Я встаю и