Грузовик с грохотом уезжает, и Петр исчезает из виду.

– Астрид! – кричу я, подбегая к ней, когда грохот двигателя стихает вдали. Не отвечая, она неподвижно лежит на земле, одна рука протянута в сторону, куда уехал грузовик.

Когда я приближаюсь, она сворачивается в комочек.

– Нет, нет… – стонет Астрид снова и снова, держась за живот и рыдая. Я сажусь рядом с ней и немного приподнимаю ее, положив себе на колени и укачивая, как ребенка.

Потом я возвращаюсь к герру Нойхоффу. На его теле нет следов удара. Его кожа бледная, как пепел, но глаза при этом смотрят вверх, на небо. В этот момент я вспоминаю его кашель, его проблемы с сердцем. Астрид поднимает голову, ее глаза увеличиваются, когда она смотрит на неподвижное тело герра Нойхоффа.

– Нужен доктор, – говорит она, будто в лихорадке, и пытается встать. Затем со стоном она снова оседает, складываясь пополам.

Я обнимаю ее одной рукой. Я не знаю, она правда думает, что мы можем помочь ему или просто не хочет в это поверить.

– Он мертв, Астрид.

Я обнимаю ее крепче, она плачет. Затем свободной рукой я закрываю глаза герра Нойхоффа и стираю пятно грязи с его щеки. Его лицо выглядит спокойно, он как будто крепко спит.

Астрид побледнела и ослабла в моих руках. Ее руки крепко держатся за живот. «Ребенок!» – думаю я с ужасом. Но я не решаюсь сказать об этом вслух.

Толпа артистов и работников держится на приличном расстоянии, они смотрят на нас. Я подзываю одного из мужчин, машу ему рукой.

– Нужно вернуть герра Нойхоффа в его вагон, – командую я, заставляя свой голос звучать более властно, и надеюсь, что он меня послушает. – Затем надо связаться с похоронным бюро… – Астрид отворачивается, не желая слышать подробностей.

– Астрид, пойдем, мы поможем тебе.

Я встаю и пытаюсь поднять ее. Но она лежит на земле рядом с герром Нойхоффом, отказываясь двигаться, как собака, потерявшая своего хозяина.

– Этим ты не поможешь Петру, – добавляю я.

– Петра больше нет, – говорит она, каждое слово наполнено тяжелым горем.

Чья-то рука касается моего плеча. Я оборачиваюсь и вижу Люка с Тео на руках. Когда мы добрались до территории цирка и увидели полицию, я всучила Тео Люку и побежала Астрид на помощь. Как хорошо, что он догадался держать Тео подальше от глаз полиции.

Люк хочет наклониться, чтобы помочь мне поднять Астрид. Но я отгоняю его, если она увидит его, будет только хуже.

– Пойдем, Астрид, – умоляю я, выпрямляясь в очередной попытке поднять ее на ноги. Начинаю идти, что удается мне с большим трудом, я проседаю под ее весом. Люк идет позади на некотором расстоянии от меня, держа на руках Тео.

– Почему? – Я не могу не задать этот вопрос, пока мы ковыляем до поезда. – Почему они арестовали Петра? – Когда я только увидела полицию, я испугалась, что они узнали о свадьбе, которая противоречит законам Виши и Рейха. Но если бы это было причиной, они бы забрали и Астрид.

– Его номер, – отвечает она безжизненно. В глубине души я уже знала ответ. Если бы причиной была свадьба, они бы забрали и Астрид.

Мы доходим до поезда, и я помогаю Астрид забраться в спальный вагон. Уже поздно, но вагон пуст, все остались на улице, обсуждая случившееся. Помогаю Астрид лечь на койку.

– Тебе надо отдохнуть, – говорю я, снимая с нее обувь.

Она не отвечает, но сидит неподвижно, глядя прямо перед собой. Я видела ее здесь много раз, но сейчас она как будто не на своем месте. Она должна быть с Петром, праздновать свою первую брачную ночь. А теперь эта мечта не сбудется. Это невозможно.

Я возвращаюсь к двери, чтобы забрать Тео у Люка. Пытаюсь положить Тео в руки Астрид. Обычно ей так хорошо с ним, но сейчас она отмахивается от него.

– Астрид, нам надо организовать все для герра Нойхоффа, – начинаю я. – Нам нужно будет, конечно же, отменить ближайшее представление. Но потом надо будет выступать снова. Ты согласна со мной? – Я слышу в своем голосе жалобный тон, я хочу, чтобы она взяла все в свои руки, как обычно. Однако она сидит неподвижно, в ней не осталось силы воли. Мои глаза наполняются слезами, они стекают вниз. Я так хочу быть сильной ради нее, но ничего не могу с собой поделать.

– О, Астрид, я просто не могу поверить, что герра Нойхоффа больше нет. – Хотя я знала его всего несколько месяцев, он был мне как отец гораздо в большей степени, чем мой родной.

– И не только его, – резко отвечает она.

– Да, именно, – отвечаю я поспешно, вытирая глаза. Я не имею права плакать перед ней, когда она потеряла гораздо больше, чем я. – Но мы не должны терять надежды. Петр вернется. – Она не отвечает.

Вдруг ее лицо бледнеет. Она ложится, хватаясь за живот. Затем она отворачивается к стене и издает стон. Это не просто горе, понимаю я, это боль. Теперь я вижу небольшое пятно крови под ней, просочившееся через ее юбку на простыню.

– О, Астрид, твой ребенок! – кричу я, в панике выдавая ее секрет. Пятно становится больше на моих глазах. – Я пойду в город, найду доктора.

Она качает головой, отказываясь.

– С этим ничего не сделаешь, – отвечает она. – Слишком поздно.

– Кто-то должен осмотреть тебя, – возражаю я. – Позволь, я позову хотя бы Берту.

– Я просто хочу отдохнуть. – Когда она поняла, что с ней происходит?

– Мне так жаль… – Я ищу подходящие слова. – Я знаю, каково это, терять ребенка. – Но мой ребенок хотя бы смог родиться, не знаю уж, к счастью для него или к несчастью.

– Это к лучшему, на самом деле, – мрачно говорит она. – Я все равно не смогла бы стать хорошей матерью.

– Это не так, – возражаю я. – Я видела тебя с Тео и знаю, что это не так.

– Как ты могла заметить, я мало подхожу на роль заботливой матери.

– Матери бывают разными, – говорю я, пытаясь помочь, но в то же время чувствую, что делаю только хуже.

– Без ребенка я могу спокойно выступать или делать то, что захочу, – говорит она, словно пытаясь убедить себя. Она перекатывается на другой бок, лицом ко мне. – Того, что случилось, уже не изменить. Она смотрит мне за спину, и ее глаза расширяются. Я оборачиваюсь и вижу Люка, он неуверенно стоит в дверях вагона, не решаясь зайти, не хочет покидать меня после всего, что случилось.

– Что он здесь делает? – спрашивает Астрид.

– Астрид… – Я пытаюсь найти объяснение тому, почему Люк здесь, несмотря на то что я поклялась ей, что больше не буду с ним видеться. Но не нахожу.

– Как удобно, забрал тебя прямо перед арестом, – выплевывает она на французском, чтобы Люк тоже слышал. – Он, видимо, знал, что произойдет.

– Нет! – восклицаю я. Люк бы не предал нас. Я жду, что Люк скажет что-нибудь, начнет отрицать обвинение, защищать себя. Но он молчит. Недоверие Астрид передается мне. Люк видел номер Петра и даже предупредил его, что это навлечет на него беду. Я вспоминаю слова Люка в ту ночь, когда он приходил в цирк: «Они арестуют тебя…» Это было просто предположение, или он знал, что это случится?