студенты. Я посматривала на него украдкой, стараясь надолго не задерживать свой взгляд на красивом лице, потому что в это же время меня сверлили женские глаза.

Они мне завидуют, хотя никто наверняка не знает, какие у нас с мистером Нотрилом отношения. И тем не менее девушки единогласно записали меня в противницы или даже в преступницы. А я ведь ничего не сделала. Подумаешь, пыталась соблазнить преподавателя… Но я ведь не одна в этом всем участвовала, он тоже там был и вполне уверенно отвечал на поцелуи, ласкал меня, шептал нежности. В самый ответственный момент он сдержался, а точнее сбежал, и я понимаю, почему. В деталях никто разбираться не станет, был у нас секс или не было, но теперь перед администрацией академии отвечает мистер Нотрил, а я отдуваюсь в кругу студентов. И смотрят они на меня злобно, разочарованно, с отвращением.

Я не выдержала такого внимания к себе, так что на последнюю пару не пошла. Я сбежала. И это был мой первый осознанный прогул. Что будет дальше — не знаю, и в данный момент мне все равно.

Я вернулась в свою квартирку, прошлась по комнатам, пытаясь навести порядок там, где и без того все лежит на своих местах. Вышла в гостиную мистера Нотрила, точно зная, что в этот день он так рано не приходит. Прошлась и по его комнатам, как у себя дома, села на диван с тарелкой фруктов. Сейчас самое время думать, как жить дальше, но почему-то вспоминается моя жизнь дома, в кругу семьи, которая была мне ненавистной. Сейчас даже Томан в моих мыслях предстает нормальным братом. Не хорошим или отличным, а именно нормальным.

Захотелось позвонить маме, и я набрала номер.

— Привет, мам! — стараюсь говорить спокойно, создаю веселость в голосе.

— Привет, милая, что-то случилось? — ну вот, тот самый вопрос, который я уже привыкла слышать, но из других уст.

— Нет, мама, все в порядке. Хотела узнать, как ваши дела?

— Хорошо, милая. У тебя странный голос.

К горлу подступил ком, к глазам прилили слезы. Услышав мамин голос, я раскисла, начала шмыгать носом, голос дрогнул и все последующие слова я уже произносила сквозь слезы.

— Милая, он тебя обидел?

— Нет, мама, — едва выдавливаю ответы.

— А что тогда? — заботливый голос заставляет жалеть себя еще больше.

— В группе ходят всякие слухи обо мне, все ополчились против меня, и я не могу больше ходить в академию, не хочу слушать то, что обо мне говорят. И в соцсетях забросали меня гадостями… — прорвало, я говорила без остановки минут пять, мама молча слушала.

— Ты хочешь домой?

— Да, мама.

— Я поговорю с отцом. Но, милая, — мама сделала долгую паузу, — отец не сможет вернуть деньги, он уже вложил их в магазин, и, знаешь, дело начало развиваться, мы наконец-то работаем без убытков.

— Мама, о чем ты? — я перестала всхлипывать.

— Те деньги, что дал твой мужчина, уже потрачены. Мы не сможем их вернуть.

— Папа обналичил чек? — страх пронзил мою грудь.

— Нет, Лаури, какой чек? Он же дал отцу две стопки наличных.

— Наличных? Мама, как это понимать? Мистер Нотрил дал отцу за меня две стопки? Это сколько?

— Двадцать тысяч в иностранной валюте. Ты ведь об этом знала, почему так удивляешься? Наверное, он мог бы дать и больше, совсем не торговался с отцом, деньги появились в его руке в тот же момент, когда была названа сумма. Он положил их на стол и сразу вышел, а дальше ты знаешь.

Спина похолодела, в животе начало крутить, мысли разлетелись на мелкие щепки, и я сама будто распадаюсь на части.

Я — любовница преподавателя.

Он меня купил.

Я не могу вернуться домой.

Меня больше никто не уважает.

Что будет дальше?

Дверь открылась, и в свою квартиру вошел мистер Нотрил. Я отключила телефон, бросила его на диван, уставилась во все глаза на преподавателя. Слезы еще не высохли на моих щеках, к глазам подкатывает очередная волна.

— Лаури, — он сделал шаг ко мне и вытянул вперед руки, будто пытаясь обнять. Наверное, ждет, что я сама брошусь к нему, а я бы бросилась, но только не в объятия, а с кулаками.

— Вы меня купили, как вещь… как корову на рынке… И сказали, что выписали фальшивый чек, чтобы я думала, что все это неправда. Зачем вы это сделали?

— Лаури, — взгляд вопросительный, он осматривается, будто ищет кого-то еще рядом.

— Не прикидывайтесь! Зачем вы меня обманули?! И зачем вы меня купили?!

— Я все тебе объясню, Лаури. Присядь. Давай спокойно поговорим. Ты устала, я тоже. Сегодня был трудный день. Я хотел бы для начала принять душ, поесть, а потом мы сядем здесь, обнимемся и поговорим, — его рука коснулась моего плеча, и по коже от этого места вниз побежали мурашки, но это не было приятно, меня дернуло как от неожиданного резкого звука.

— Вы с самого начала меня обманывали, мистер Нотрил! — Я шиплю, как разъяренная кошка, вот-вот брошусь с растопыренными когтями. — Привели меня к себе, сделали полностью зависимой от вас. А я может этого не хотела! Мне нужна была свобода, и вы сделали вид, что я ее получила, но на самом деле я угодила в сети, расставленные вами!

— Лаури, прекрати выдумывать, — он сказал тверже.

— Я хочу уйти, мистер Нотрил.

— Ты не можешь уйти, Лаури.

— Потому что вы меня купили, и теперь я принадлежу вам?

— Нет, Лаури. Я не хочу, чтобы ты уходила.

— Когда вы уже наконец скажете мне это?! Я — не глупая девочка! Сама уже давно все поняла! Нет у вас никакой предназначенной! Кроме меня, возле вас никого нет! И с самого первого дня вы намекаете мне, намекаете, все ходите вокруг да около. Хватит играть со мной! Я уже не ребенок!

— Хорошо, Лаури, присядь, поговорим.

Я отвернулась, изображаю обиду, даже руки сложила на груди. Говорю словами взрослого человека, но пока мои действия с мыслями не совпадают. Я веду себя как ребенок и не могу этого изменить. Сама не знаю, чего я жду сейчас от мистера Нотрила. Я злюсь на него, на себя, на весь окружающий мир, не могу признать, что все эти чувства неуместны. Я должна выслушать своего преподавателя, попытаться понять, в конце концов, позволить себя обнять и приласкать. Больше всего мне хочется ощущать себя под его защитой. Хочу быть в его руках, в полной его власти, но вместо смирения в душе бушует необоснованный гнев.

— Я хочу побыть одна, — произнесла спокойно после долгой