у вас первый матч, получается, два дня в неделю ты стабильно не можешь, один по будням, один на выходных. Насколько я знаю, с этим клюшкованием по времени черт пойми, — тараторил Илья.

— Ну да, — мямлила я.

За матчи в этом месяце будут победные очки считать, плей-офф начнется только в следующем, когда определится четверка лучших из каждой группы, поэтому расписание точное и нет разницы, проиграют Молоты один матч или все, игры будут до конца месяца.

— Отлично. Там до твоей сессии как раз уложимся с отпусками!

Глава 23

Я расправила шитые полы платья, аккуратно сложила мамино парадное пальто на коленях и уставилась в окно. И хорошо додумалась паспорт с собой взять! Водитель его чуть не под лупой рассматривал, будто я не на матч еду, а пытаюсь влезть в правительственное авто.

Вот это концерт, конечно, будет, если Тихомир уже там наплел чего. А все потому, что нефиг телефон выключать! Неизлечимая его суеверная голова. Мне еще не хватало, чтобы меня обвинили в провале Молотов на чемпионате. Вообще запретят парням подружек заводить из-за этого олуха. Лучше б к психологу записался, а не смартфоны осваивал! Уж устрою я ему сегодня бесплатный сеанс, от них до юридички тащиться часа три, все обсудить успеем, может вдвоем и план расставания будет легче разработать. Если он еще не успел со мной расстаться…

Автобус проехал ворота академии. Я встала, накинула пальто на плечи и аккуратно поправила завитые волосы. Рясы тихо звякнули. И вот вроде бы совсем не свидание, а в джинсах ехать самомнение не позволило. Мало ли, может это все таки судьба, и мы с Тихомиром познакомились, чтобы он меня к нормальному суженому привел. Да и Лияна с подружками наверняка болеть поедут, выглядеть облезлой кошкой рядом с ними в последнюю очередь хотелось. Вроде бы как и все равно, ему так-то подавно пофиг, красивая я или нет, а женщину в себе не задушишь. Главное, чтобы мама не спохватилась… Тут и шитье качественное, хоть не ее рук.

Автобус затормозил.

Я склонилась к лобовому стеклу и не сразу поняла, что происходит, ведь до шпилей академии было еще метров пятьсот.

Двери распахнулись.

— Придется немного пройтись, — сказал водитель.

— Ч-что такое? — таращилась я на толпу, окружающую три академических автобуса с гербами.

— Провожают, что ж еще! Важные соревнования, всегда так.

Понятно, одна проклятая Сорочинская семья, очень мило, только вот я надеялась перепрыгнуть из одного автобуса в другой, а не устраивать тут дефиле по брусчатке! Хорошо каблуков по размеру в гардеробе нет, а то вырядилась бы…

Я сошла со ступеней и огляделась, но встречать меня никто и не думал. Неужели он даже предположить не мог, что я приеду? Хоть вид бы сделал, что ждет!

Шелк синего платья скользнул по ногам. Уж в светских академиях арены должны быть еще круче, чем здесь, не задрогну, да и стельки на тепло заговоренные явно справлялись со своей задачей. Теперь мне казалось, без них было бы даже лучше, ведь и пальто запахнуть не хотелось. Как-то больно тепло сегодня для начала февраля…

И почему я нервничаю еще сильнее, чем в прошлый раз на Синьке? Молоты меня знают, даже с отцом его мы, можно сказать, знакомы, трепета перед этим пацаном и в помине быть не должно, а руки все равно дрожат. Я перехватила сумочку поудобнее и встала недалеко от входа в главный корпус, когда поняла, что клюшкари еще даже не вышли. А если он меня теперь не чувствует так хорошо и мимо пройдет?.. Такси сюда не вызовешь, придется еще пару километров до трассы тащиться.

Неловкость уже наверняка раскрасила румянцем не только щеки. Интересно, и как бы я себя чувствовала, будь на мне приворот? Так же? Еще беспокойнее? Это ж точно умереть можно, ведь Тихомир у нас тот еще джентльмен, комплиментов не дождешься, хоть в платье нормальном меня еще не видел ни разу, только что в сером.

По площади прокатилась волна аплодисментов. Двери академии распахнулись и первым я увидела главного тренера в сопровождении помощников. Отец Тихомира легко улыбнулся провожающим, кивнул и сразу пошел к одному из автобусов. Даже знай я об их родстве, сходство до сих пор не бросалось в глаза. Может он ему не родной?..

Следом начали выходить игроки, и с каждым Молотом гам становился все громче. Я скукожилась и отступила назад. Да он меня здесь не почувствует, притащи я с собой хоть корзинку земляники и повесь по бубенчику на каждую бусину! Надо было прям у входа вставать, теперь к дорожке фиг протиснешься.

Тихомир вышел одним из последних, и если еще вчера я думала, что узнаю его только благодаря седой шевелюре, то на деле даже накинутый на его голову черный капюшон не помешал мне разглядеть знакомый нос. Руки в карманах форменной куртки, зажатый и дерганый, боится даже глаза от земли оторвать. Собрался он, вылезать из своей суеверной скорлупы, а то заметно! Как в воду опущенный, и это перед таким важным матчем.

Парень явно был не в настроении. Неужели получил уже? А ведь мне, по сути, не так и страшно рассказывать родным о нашем расставании, Олег только рад будет, а мама сразу побежит Людмиле Бояновне звонить, чтобы дать зеленый свет на промывку сыновних мозгов.

Если не услышит, просто уйду.

Я тряхнула головой, Тихомир замер и скинул капюшон так яростно, что казалось чуть скальп с себя не снял. Значит, чуйка у нас от любви все же не зависит, но ведь это ж концентрироваться надо было. Неужели ждал?.. Так ошарашено озирается, что черт его пойми.

— Тихомир, я справа, — спокойно сказала я себе под нос, но этого было достаточно, чтобы через секунду в меня уперлась пара желтых глаз.

— Мила! — крикнул он мне. — Иди сюда! А ну расступились!

Тиша так широко улыбнулся, что мне захотелось себя ущипнуть, чтобы проснуться. Я сделала пару неуверенных шагов. Да ничего себе он умеет! Хорошо влюбленным такую хрень не вытворял, иначе плакало бы мое целомудрие, и приметы не страшны! Я прижала сумку к груди, нахмурилась и опустила глаза. Ну хоть ямочки не привиделись. Может у нас получится друзьями стать? Вроде так-то нормальный парень.

Когда не влюблен.

Тихомир протиснулся ближе, протянул руку, дождался пока я схвачусь и буквально выдернул меня на расчищенную ковровую дорожку. Кто-то из студентов присвистнул, вокруг послышались смешки, но нам теперь сглазы не страшны, конечно.

— Пойдем, — сжал он мою