Динара, то и дело останавливаясь передохнуть, ставила сумки на снег, поднимала голову и любовалась бездонной лиловой чашей неба, с которой струилось холодное, легкое серебро. Загорались старинные круглые фонари, и город превращался в театральную декорацию времен императрицы Елизаветы, славной дочери царя Петра. Казалось, вот-вот по заснеженной дороге пробежит, звеня бубенцами, лихая тройка, обгоняя чинные экипажи с ливрейными лакеями в тулупах, распахнутся, сияя огнями, двери домов, откуда слышны предпраздничная суета и музыка…

Добралась до дома Дина Лазаревна не скоро и уже в темноте. Поставила сумки, открыла дверь квартиры, и…отшатнулась в ужасе. Из проема двери повалил густой вонючий дым.

– Что случилось, Диночка? – выглянула на ее истошный крик Изабелла Юрьевна. – Откуда столько дыма? У нас что, пожар?

На лестничную клетку вышел инженер Авдеев. Он только что пришел с работы и еще не успел раздеться.

– То-то я иду, слышу, вроде дымом пахнет! Ну, думаю, у кого-то сухари сгорели! Особенно Берта Михайловна любит их забывать в духовке.

– Да что же вы стоите?! – закричала на него Дина Лазаревна. – У меня квартира горит! Вызывайте пожарных!

– Надо сначала посмотреть…

Авдеев сбегал за большим фонарем, с которым он ходил в подвал, и зашел в квартиру Чиляевой. На ощупь открыл окно на кухне. Свет зажигать не стал, опасаясь, что взорвется газ. Но огня нигде не было видно. Осветив фонарем плиту, он увидел, что сгорела кастрюля в которой было что-то пластмассовое. От этого и стоял повсюду вонючий дым.

Владимир Петрович отключил газ, пооткрывал во всех комнатах окна и вышел на лестничную площадку.

– Ничего страшного! Сгорела кастрюля… Идемте, я покажу.

Дина Лазаревна, Изабелла, а за ней спустившаяся со второго этажа Берта Михайловна гуськом вошли в квартиру, закрывая носы кто чем. Дым уже почти вытянуло через дверь и распахнутые окна.

– Господи! Да это же кастрюля с макаронами! – всплеснула руками Динара. – Как же я ее забыла выключить? Пока я ходила в магазин, мог начаться пожар! Все бы сгорело!

На дне кастрюли никаких макарон уже не было. Там тлело что-то невообразимое – какая-то клейкая, черная, как деготь, вонючая масса.

– Это же мой пластмассовый дуршлаг! – догадалась хозяйка. – Я промыла макароны, поставила дуршлаг на кастрюлю, чтобы стекла вода, и забыла…

– Вы, видимо, не выключили газ под кастрюлей, Диночка! – качала головой Берта Михайловна. – Ужас! Хорошо, что вы вовремя вернулись!

Соседи разошлись, а Динара принялась разбирать сумки с продуктами. Кажется, она слишком много всего накупила. Кто это будет есть?

Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. Нервы, натянутые до предела, болезненно реагировали на любой раздражитель. Взглянув в глазок, она обомлела, – это пришел Артем. Разве уже семь часов? Впрочем, конечно! С этими сегодняшними передрягами она потеряла счет времени…

– Входите…

Разумеется, он сразу почувствовал запах гари, увидел ее удрученное лицо. Она даже не успела посмотреть на себя в зеркало перед тем, как открывать дверь!

– Готовитесь к празднику?

Дина Лазаревна не нашла ничего лучшего, как расплакаться. Ее нервы сдали. Она даже не позаботилась выдумать приличный предлог для объяснения своего горя.

– Полюбуйтесь! – рыдая в голос, показывала она на остатки макарон вперемежку с дуршлагом. – У меня чуть не случился пожар в квартире! А недавно меня затопило! Я боюсь ходить по улицам, потому что за мной кто-то следит! Я боюсь ложиться спать! Мне приходят письма с угрозами! Меня…собираются убить!

– Кто? – удивился Артем, наливая ей воды.

– Откуда я знаю? – еще громче зарыдала Дина Лазаревна. – Я понятия не имею, почему на меня сваливаются все эти несчастья! Я просто в отчаянии…

– Но…это должно иметь под собой какую-то почву. Кто может желать вам зла?

– Ах, что вы меня спрашиваете?! – рассердилась она. – Это ведь, кажется, ваша работа! А я ничего, ничего не знаю!

– Так я не смогу вам помочь, – вздохнул Пономарев. – И вы рискуете остаться наедине со своими проблемами.

– Вы бросите меня в таком ужасном положении? – перестав плакать, пораженно уставилась на него Динара. – Просто умоете руки?

– Но что же я смогу предпринять, если вы ничего не хотите рассказывать?

Артем понимал, что сейчас самый благоприятный момент «дожать» ее. Госпожа Чиляева растеряна, напугана… Самое время выудить у нее все, что возможно.

– Так я вам все объяснила! Вы что, сами не видите? – Она показала рукой на обгоревшую, обугленную кастрюлю. – Сегодня у меня чуть не сгорела квартира! А недавно прорвало трубу!

– Это бывает, – улыбнулся Артем. – Старый дом, старые трубы… А кастрюли на плите забывает множество людей. Это вовсе не значит, что кто-то покушается на их жизнь. Уголовный розыск тут бессилен!

– А то, что за мной кто-то следит? Недавно я еле успела убежать от какого-то человека, который крался за мной в подземном переходе!

– Вам могло показаться! – возразил Артем. – У страха глаза велики. Возможно, это был поклонник…

– Не говорите ерунду! – от возмущения у Динары сразу высохли слезы. – Он шел за мной почти до самого дома!

– Может быть, он просто живет рядом с вами?

– Допустим… А письмо?

– Какое письмо? Я не видел никакого письма!

Она вскочила, достала из шкафчика письмо и протянула Артему.

– Вот это письмо! Я нашла его сегодня утром в своем почтовом ящике!

Сыщик прочитал письмо. Оно ему не понравилось, но пугать женщину еще больше не хотелось.

– Чья-то шутка! – сказал он. – Вы кого-нибудь подозреваете?

Дина Лазаревна надолго задумалась. Наконец, она подняла на Артема свои горячие черные глаза и сказала:

– Это… он!

– Нельзя ли поконкретнее?

– Вы не поймете… это черный маг, «посланник из ада». Только он мог так подписаться!

Юрий привез в подарок Анне Наумовне с новгородской ярмарки чудесный набор посуды и вышитую скатерть изумительной ручной работы.

Несмотря на свое намерение оставаться холодной и равнодушной к знакам внимания молодого человека, госпожа Левитина ахнула, когда он развернул перед ней белоснежное тонкое полотно с вышитыми блестящей гладью и золотой ниткой павлинами, между которыми вились узоры из райских цветов и винограда.

– Какая красота! – восхищенно прошептала она. – У вас прекрасный вкус, Юрий Арсеньевич!

– Я прощен? – улыбнулся Салахов.