Увидела и словно обожглась. Слишком резко увела взгляд в сторону. Марина выходит из приемной, а я подхожу к стойке с документами. Машка распечатывает мне график. Тянусь за листом, а сам на Карамельку смотрю. Она усердно делает вид, что занята таблицами. А сама обо мне думает. Вижу, как щеки пылают.

— Андрей Александрович, где Вы это так? — Машка охает и с любопытством рассматривает мои костяшки, которые я вчера в гневе отбил.

Пару секунд смотрю на Машу и возвращаю свой взгляд на Ангелину.

— Это я вчера пытался достучаться до своей женщины. Но она трусливо спряталась в своей ракушке.

Карамелька наконец-то поднимает на меня гневный взгляд. Ну давай же! Скажи уже хоть что-нибудь. Я даже согласен на публичный скандал с выворачиванием грязного белья. Мне стыдится нечего. Я все могу объяснить. Я взрослый мужик. А вот эта хорошенькая крошечка- девочка еще наивная. Сама себе придумала проблему, сама ее и оплакивает.

Но она молчит. В глазах столько боли…

— Ты б не придумывала ничего своей хорошенькой головкой. Иногда наши глаза нас подводят. Я ж вчера тебе сказал, что не буду я с тобой разводиться! Твой я, понимаешь! Весь! С потрохами! Перед этими сплетницами говорю. Впервые в жизни. Не надо из пустого места препятствия нам строить.

В кабинете, как и предполагалось нарастает жужжание. Мухи поймали новость. Лакомятся.

Карамелька нервно улыбается. Откидывается на спинку стула и складывает руки на груди.

— Знаете, Андрей Александрович. Природа наградила нас зрением не для того, что бы закрывать глаза, когда тебя хотят ударить. А для того, чтобы увидеть взмах руки и успеть увернуться от удара.

Вздыхаю и качаю головой.

— Можешь уварачиваться от удара, если считаешь нужным. Только знай — я перед тобой виноват лишь в том, что мне не хватило ума раскусить тебя раньше.

Не дожидаюсь ее реакции. Выхожу из кабинета и шагаю в курилку. Второй раз бить морду Илюхе — перебор. А если я не покурю, то обязательно ему двину.

Потому, что боксерская груша мне сейчас просто необходима.

Ангелина

Пятьдесят оттенков серого для меня теперь не эротическая мелодрама, а гамма моего настроения.

Вспоминаю наши поцелую и до боли закусываю губу.

Проплакала вчера всю ночь, а утром на подушке обнаружила несколько искусственных ресничек. Конечно эта красота не предназначается таким нытикам, как я.

Записалась сегодня на снятие. В задницу все!

Злюсь! На себя злюсь за то что задета так. За то, что никак простить не могу Андрею его прошлое. Пока я была матерью одиночкой, которая засыпала в обнимку с дочкой под «Лунтика», он старательно «кушал» добычу, которую ему принес его верный раб Илья.

Почему-то в голове всплывает картинка, как он ласкает их там… К горлу моментально подкатывает тошнота. Это слишком больно. Интересно и сколько у него таких было?

— Мне ваш директор еще скидывал образцы камня. Но я сначала думала, что это перебор. Теперь хочу включить его сюда.

Заказчица стучит нарощенным ногтем по эскизу.

В без того уставшем мозгу пульсирует от раздражающего звука и меня несет.

— Ирина Григорьевна! Мы с Вами утвердили заказ. Наша компания итак пошла Вам на уступки. Давайте уважать время и труд наших сотрудников. Представьте, если я закажу у Вас торжество и перед праздником полностью поменяю ваш сценарий! Как Вам? Наши мастера уже начали работу с деревом. Обратной дороги нет. Либо Вы дожидаетесь те изделия, которые согласовали ранее, либо мы с вами разрываем контракт.

Я совершенно не разбираюсь в договорах. Вероятнее всего никакого права разрывать договор мы не имеем.

Но я веду себя так, как будто меня уже уволили. Потому что надоела она мне! Надоело все!

— Да! Конечно! Простите! Просто это мой первый офис и я безумно переживаю…

Делаю голос мягче.

— Поэтому просто доверьтесь профессионалам. Мы сделаем все в лучшем виде!

Из кабинета женщина не уходит, а улетает на крыльях. Я ей их щедро подарила сказав, что у нее будет самый лучший офис.

А вот себе крылья отрастить так и не получается. У меня они настолько тоненькие и прозрачные, что любое неверное движение причинят боль. Летать я точно не смогу.

Возвращаюсь в приемную, а там вновь квартирник. Начинаю понимать раздражение Андрея. Не успеваю пройти к рабочему месту, как слышу приближающиеся шаги. Нервно плюхаюсь на стул у компа и открываю первые попавшиеся таблицы. Сердце колотится. Так хочу увидеть Андрея, и в то же время трусливо мечтаю, что бы он прошел мимо.

Поднимаю глаза и вижу, что он идет не один. Со своей Мариной идет. А на губах такая мечтательная улыбка…

И вот одному Богу ведь известно, что они делали в кабинете и сколько там пробыли. Ну, второе-то и Машка, наверное знает. От ее зоркого глаза такое не утаишь! Вот только спрашивать ее об этом мне совсем не хочется.

Он уверенным шагом подходит ко мне. Как будто это не он распечатывал фольгированные конвертики и снимал с чужой женщины белье, а я это все делала с другим мужчиной.

Уверенности у него, конечно… Мне бы хоть малую часть повзаимствовать.

Говорит, что мой. И все слышат. А я смотрю в черные глаза и прочитать его не могу. Он как закрытая книга. А вдруг обманывает?

Натягиваю нервную улыбку. Какого черта он при всех-то! Мой мозг быстро подбирает нужный ответ. Защита у меня всегда что надо. Иммунитет выработан на таких людей. Вот ведь стоит и нагло пытается переложить вину на меня. Мол, ну «лакомился» я до тебя другими, да. Ну ты же сама виновата… В голове такой бардак. Но одно я чувствую остро. Не верю я ему. Не доверяю. Я его совсем не знаю…

Отвечаю ему, а сама глаз не свожу.

Не нравится ему мой ответ. Потому что правда редко нравится. Тем более таким хозяинам жизни, как он! Хочет сегодня стервозную жгучую брюнетку — пожалуйста! А вот после обеда рыженькую с большими сисями- да без проблем! На ужин вон та хилая, невзрачная пойдет, мол попробовать хочет что-то попроще… Это как с новогодним застольем. Три дня лопаешь майонезные салатики, а на четвертый ставишь варить бульон куриный. Чисто для разгрузки. Но салатики то все равно вкуснее…

Он бросает мне бескомпромиссный ответ и уходит прочь.

Да уж…

Заварила я кашу… Теперь надо как-то объяснить взбесившемуся сердцу, что нельзя забирать этого дяденьку себе. Потому что он не наш! Он общий…

В своих душевных терзаниях я не замечаю любопытные взгляды и шушуканье. Потому что как только Громов покидает кабинет ко мне стягивается все присутствующие болтушки нашей компании. По ходу у них та же болезнь, что и у Машки.

Но за Маней все же первое слово.

— Я права была заначит, да? Трахаешься с ним! Не вой потом Гелька. Не нужна ему такая как ты. Маринка вон приходила проситься… Ее обратно возьмет вот сто пудов. А тобой поиграет просто.