Отмахнувшись от Лилиных вопросов, я взбежала по лестнице и заперлась в спальне.

Телефонный номер набирала раза три, сбиваясь от желания скорее услышать голоса Анны и Гены.

До Анны дозвонилась через двадцать звонков. Так обычно и бывает, номер сначала «пробивает» служба безопасности. Но если Аня не в лаборатории, то должны соединить. Это у нас два часа дня, а у них глубокий вечер. А что ей делать в лаборатории в десять часов?

— Привет, Машуня. — Голос Анны, как всегда, что бы она ни говорила, имел второе значение: «Все будет хорошо».

— Аня! — Я закашлялась от переполнявших чувств. — Аня, я беременна! Представляешь?

В трубке возникло молчание, и я испугалась помехам в эфире. Но Аня отозвалась:

— Здорово, Маша, а от кого?

— Ты чего, с куста упала? — Меня развеселила Анина непонятливость. — От Геночки, конечно. У меня после него никого не было, да никого и не хотелось. Ты за меня рада?

— Я всегда рада твоим радостям, Манюня. Гена сейчас на работе. — Анна опять помолчала немного. — Я сейчас соединюсь по второй линии с лабораторией и согласуюсь со службой безопасности, подожди пару минут.

— Жду!

Откинувшись на подушки кровати, я держала телефон в руке и прислушивалась к каждому щелчку и шороху в нем. Ждать пришлось нескончаемо долго — шесть минут.

В трубке я услышала голос Ани:

— Маш, подожди, я сейчас переключу тебя на Гену, но сначала хочу уточнить. Ты у врача была?

— Только что от него.

— Он уверен в сроке?

— При маленьких сроках никто ни в чем не уверен, но факт есть факт.

— А может, от твоей беременности от Кирилла что-то осталось?

Напряженный голос Анны каждым словом уменьшал мою радость.

— Аня, ты же была со мной в больнице, ты же мне жизнь спасла после клинической смерти. Что там могло остаться после выкидыша и чистки?

— Да, конечно.

Неожиданно в трубке прозвучал голос Гены.

— Маша, ты не можешь быть от меня беременной. Я стерилен.

Я не услышала. Я, обрадовавшись возможности чувствовать голос Гены, сначала не услышала, то есть не поняла, что он сказал. Секунды три я лепетала о своей радости, потом до меня дошло…

— …Что?

— Я очень рад тебя слышать и скучаю по тебе, но это не мой ребенок. Я, как Анна и все из наших, не могу иметь детей.

В голове взорвался серый атомный взрыв.

— Господи… Гена… Да как ты можешь? Даже не ожидала. Ты, Гена… подлец.

Я отключила трубку не из-за нежелания разговаривать, а из-за невозможности. У меня зажало горло, и пришлось сделать несколько болезненных глотков, чтобы начать дышать.

Я сидела на кровати с телефоном в опущенной руке. Я не могла сопоставить то чувство, которое я испытывала к настоящему, самому порядочному мужчине, в котором была уверена не на сто, а на двести процентов, и теперешнее его предательство.

В руке завибрировал и зазвонил телефон. Я видела прочерки на дисплее и знала, откуда звонок. Я заставила себя включить телефон, уверенная в формулировке извинений, которые прозвучат. Я его прощу, но больше никогда не испытаю безграничной радости щенка при виде любимого хозяина… Но прозвучал голос Анны.

— Машка, я не могу сейчас приехать, только недели через две.

— Анечка, — наконец-то слезы заставили задрожать мой голос. — Анечка, я же его так люблю. Зачем же он…

— Маша, я приеду и все объясню. Но он действительно стерилен. Как и я, как Ленчик, как многие другие из наших.

— Но у меня никого, кроме него, не было! Аня, я не вру, ты же знаешь.

— Знаю. Приврать можешь только в финансовых отчетах. Я прилечу, и мы с тобой разберемся в ситуации. Только не горячись, не делай аборта.

— Жду тебя, Аня. Прости, я больше не могу разговаривать.

Отключив телефон, я перевернулась на живот и, уткнувшись в подушку, завыла, как воют по бросившему мужику бабы в деревнях. Отчаянно и безнадежно.

Выла я часа полтора и проревела бы до вечера, но в спальню вбежал Даник и бросился мне на спину.

— Мам, тетя Лиля сказала, что у тебя истерика. А где она?

— Кто? — Хлюпнув носом, я утерлась краем пододеяльника и скосила глаза на сына.

— Истерика! — Даник сполз на подушку и с любопытством смотрел мне в глаза. — Она тебя обижает, и ты плачешь?

— Нет. — Я приподнялась, вытерла глаза и, не жалея пододеяльника, высморкалась, стало легче дышать. — Просто я заболела.

— А-а, — разочарованно протянул Даник. — И я могу заразиться, поэтому мне с тобою сидеть нельзя.

Притянув к себе сына, я поцеловала его в упругие щечки, в длинные темные ресницы, в нежные ушки. Данька смеялся и отбивался.

— Можно со мною сидеть сегодня, можно, я по-другому болею.

Шатаясь, я встала с кровати и открыла дверь.

— Тетя Лиля!

Лиля взлетела шестидесятилетней ласточкой на второй этаж. Встала передо мной и нервно вытирала руки о фартук.

— Че? Че врач сказал?

— Сказала, что у меня переутомление и поэтому сказалась черепно-мозговая травма. То есть у меня сегодня выходной. Так всем и говорите, а я у себя в спальне телефон отключаю.

— Все поняла, Машенька. Так всем и скажу. Чайку будешь?

— Буду.

— В секунду сделаю, — заулыбалась Лиля и посеменила из спальни.

Посмотрев на нее сзади, я с удивлением заметила, что на ней моя старая трикотажная юбка. Да, тетя не теряет времени даром.

Тут же на ступеньках материализовались Саша и Ривз. Ривз добежал до меня первым, уперся лапами в плечи и лизнул в нос. Я чуть не упала, все-таки в песике пятьдесят килограммов. Сзади меня поддержал Саша.

Он был участлив и сладко улыбался. Меня немедленно затошнило, но было неудобно при нем бежать в туалет. Оттолкнув новоявленного родственника, я вернулась в кровать. Саша сел рядом на стул.

— С тобой посидеть?

— Нет! — Мне стало неудобно за крик, и я сбавила голос: — Саша, мне необходимо выспаться. Я выключу телевизор, возьму скучный мужской детектив с драками и погонями и засну. А ты иди, иди, занимайся делами.

Даник, ковыряя в носу, наблюдал за нашим разговором. Ему Саша не нравился.

— Даня! Вынь палец из носа! И закрой за дядей Сашей дверь.

Дверь Данька закрыл с радостью, а нос долго тер, показывая, что ковырялся в нем случайно.

До вечера я промаялась в постели, занимаясь педагогическими вопросами. То есть Даня рассыпал на шкуре оленя паззл размером с журнальный столик. Паззл изображал средневековый замок. С замком мы разобрались, а вот небо в облаках у нас не складывалось, особенно после дружеских вмешательств Ривза.