– Ты отправила координаты, и агенты прибыли на место, – Уортингтон взялся за подлокотники. – Я выполнил свою часть уговора.

– Кто спас девушек? – прямо спросила Мара. – Возьмите и скажите честно: кто их спас?

– Не меняй тему! Наш с тобой разговор записан, и теперь…

– Довольно! – Эдлунд встал. – Я не позволю играть в эти словесные игры. Речь шла о человеческих жизнях. А вы устроили из этого торги! Не думал, что скажу это, но сейчас я даже рад, что не успел убрать камеры Смеартона.

– Что?! – ахнул Уортингтон.

– И это еще не все, сэр Чарльз. Разумеется, я не буду угрожать вам отчислением Сары, потому что дети не должны отвечать за грехи родителей. Но мне отлично известно, кто стоит за открытием спецкурса!

– Мара, выйди, – подала голос Вукович.

Девочка не стала возражать. Старые деревянные двери все равно плохо справлялись со звукоизоляцией. А если прикрыть неплотно…

– Это дела департамента образования! – защищался Уортингтон. – Не стоит меня в это вмешивать. Конечно, я голосовал за кандидатуру профессора Смеартона на последнем заседании, но исключительно потому, что у меня самого остались от его манеры преподавания самые положительные воспоминания.

– Неправда! – голос Вукович хлестал кнутом. – Я говорила с фрау Шефер. Она не давала своего одобрения! И списки на спецкурс прошли мимо нее. Однако ваша подпись не лжет, сэр Чарльз!

– Я не хотел этого говорить… Это был приказ Четырех…

– Тогда почему его не получила фрау Шефер?

– Откуда мне знать? Может, потому что она устроила бы бюрократические препоны?

– Эти препоны, как вы выражаетесь, – Эдлунд явно вышел из себя. – Могли бы спасти жизнь моему ученику! Это не вам и не Четырем, гори они в аду, придется объяснять Биллу Маквайану, что с его сыном! Мальчик не приходит в себя! Вы, черт побери, могли искалечить своего студента! Я лично, слышите, лично обобью все пороги в Совете! Поцелую каждую заносчивую задницу, но добьюсь, чтобы вас и близко не подпускали к делам департамента образования. И молитесь, кому хотите…

На этом Мара ретировалась. Попасться на подслушивании, когда отец в таком настроении, ей не улыбалось. Вернулась к Брин дежурить в коридоре.

Девочки проникли в палату ночью. Нанду, которого все еще лечили от переохлаждения, впустил их. И никто, – ни Вукович, ни Эдлунд, ни мадам Венсан, – не смогли их оттуда выгнать. Наверное, не очень-то и хотели. Потому что только друзья делают нас теми, кто мы есть. И раз Джо надо было вернуть разум, присутствие близких могло ему в этом помочь.

– А если отец заберет его? – прошептала Мара, глядя на застывшего каменным изавянием Билла Маквайана.

– Не заберу, – неожиданно отозвался индеец, не оборачиваясь.

Он молчал так долго, что девочки решили, будто он вообще никого не слышит.

– Шаман сказал, что Джо должен участвовать в программе, – продолжал Билл. – Значит, так было нужно.

– Была бы на его месте моя мама, – проговорил Нанду в самое ухо Мары. – Она бы давно отлупила этого шамана его же бубном.

Перед сном Мара созванивалась с Имагми по телефону Сэма. Консультировалась.

– Что у вас делают в таких случаях? Может, у Джо какой-то неправильный шаман?

– Шаман не может быть правильным или неправильным. Он ничего не решает сам. Только передает волю духов.

– А ты можешь выяснить у духов, что делать дальше?

– Они скажут мне сами, если сочтут нужным, – мудрствовал Имагми.

– Слушай, ангакук, – Мара не на шутку разозлилась. – Делай, что нужно. Жги траву, медитируй, рисуй на стенах, принеси какую-нибудь жертву. Но если Джо не очнется, я так надеру твою шаманскую…

На этом Сэм, не потерпев святотатства, отобрал у внучки телефон. И даже лично отвесил подзатыльник гнусно хихикающему Робу. Парень целыми днями таскался по Линдхольму и скулил, умоляя деда оставить его в пансионе.

Мадам Венсан ставила Джо капельницы. Лично летала в Швейцарию за новой разработкой. Брин держала другу за руку, пела, говорила… Даже Маре в какой-то момент захотелось заклеить исландке рот скотчем. Однако Билл проявлял завидное терпение. Считал, что если голос Брин помог однажды, то должен сработать снова.

Мара чувствовала себя лишний, и в то же время не могла бросить друга. Отец силком вытащил ее в свой кабинет.

– Нам пора поговорить, – он вздохнул и указал дочери на диванчик для посетителей.

– Если это про Джо, то я не собираюсь…

– Нет. Я с самого начала был неправ, что не сказал тебе о дяде Альберте, – профессор провел пальцем по краю стола. – Мне стоило самому догадаться, что он во всем виноват… Подумать только: все было на поверхности… Как я мог забыть, что он был одним из авторов эксперимента…

– Выходит, он говорил правду? Его брат и ты… Вы просто воспользовались его идеями?

Опыты с эмбрионами, плагиат… Чем еще порадует ее отец?

– Вот как он это преподнес? – горько усмехнулся Эдлунд. – Что ж, в этом есть доля правды… Но дело в том, что никто не стал бы финансировать его работу. Ему нельзя было доверять подобный проект. Мне тоже, как выяснилось… Но у дяди Альберта серьезная болезнь.

– Какая? – Мара подалась вперед.

– Раздвоение личности. Отец знал об этом, он лечил брата. Но иногда бывали срывы… Безобидные, правда. Дядя мог сорваться и уехать посреди учебного года. Идеи сыпались из него, как из рога изобилия, но как и все гениальные люди, он был немного не в себе. Он просто произнес идею и забыл о ней. Предлагал более жестокий вариант эксперимента.

– Это как?

– Ничего хорошего, – Эдлунд сглотнул. – Так или иначе, мы с отцом разработал план исследования, и он обратился за деньгами в Совет. Ему, как директору Линдхольма, доверяли. А дядя Альберт… Папа хотел, чтобы он занимался опытами наравне со мной, но Альберт возмутился, сказал, что не собирается идти на уступки… Они крепко поругались, и дядя Альберт уехал. Я должен был разыскать его, поговорить уже давно. Он больной человек, и я мог бы все это предотвратить.

– Что с ним теперь будет? – тихо спросила Мара.

– Суда еще не было, сначала проведут экспертизу на вменяемость. Но пожизненное, – буть то тюрьма или клиника, – гарантировано. Я хотел поехать, но мне не разрешили его нервировать накануне медкомиссии.

– А это… наследственное?

– Надеюсь, что нет, – профессор пожал плечами. – Но пообещай, что скажешь мне, если однажды решишь, что я схожу с ума.

– Иногда я в этом почти уверена… – не удержалась Мара.

– Очень смешно.

– Прости, пап, – она улыбнулась.

– Что? – напрягся Эдлунд. – Что ты сказала?

– Прости… Я ничего такого не имела в виду…