И я даже готова была наплевать на свою гордость, и развернувшись, решилась признаться на одном дыхании в своих чувствах, но не успела. Просто потому то врезалась в него и в ту же секунду оказалась в его руках. А потом еще и ощутила его настойчивые жадные поцелуи.

Я истосковалась по нему. Я нуждалась в нем, как в воздухе. Я растворилась в его ласках и забыла обо всем на свете. Он был той живой водой, которая заставила меня снова дышать. Которая освободила меня от оков и поселила во мне надежду. Я просто воспарила к небесам и позволила ему все, что он захочет.

От его горячих рук, дурманящих поцелуев и откровенных ласк меня било как в лихорадке. Я с диким удовольствием откликалась на каждое его движение, забыв где я и что делаю. Был только я и он. И больше ничего.

Поэтому возвращение Влада с Машей стало для меня шоком! Если раньше я думала, что самое стыдное, что мне приходилось пережить - это то, что делает со мной Матвей, находясь в постели, то в тот момент я поняла, что даже близко ничего не знала о стыде.

Я просто хотела умереть, представляя, что увидел Влад со своей девушкой. Помню, когда-то давно, еще в школе, я застала своего брата и Машу целующимися, и сама чуть не умерла от стыда, но тогда сумела спрятать свои чувства. А здесь такое! Я просто не знала, как посмотреть в глаза брату.

И пока я переживала за чувства Влада, он словно с цепи сорвался. Нет, я знала, что с Матвеем у них будет серьезный разговор, и что возможно, Матвею достанется, но что бы так!

Влад просто накинулся на Соколова, и ни мои слезы, ни мои просьбы его не могли остановить. Он просто меня не слышал. И только когда я больше не смогла смотреть на кровь, которая заливала лицо Матвея и закричала так, что стекла задрожали, Влад замер и посмотрел на меня.

А я вдруг поняла, что снова пешка в чужой игре. Что в моей жизни ничего не изменилось. Это я любила, надеялась, ждала, во что -то верила. А для всех я все равно просто кукла. За которую все снова решают. Все знают, как мне лучше. И мое мнение никого не интересует.

Ни Влада, который даже не посмотрел в мою сторону. Ни Матвея, который согласился на свободные отношения и пользовался этим условием на свое усмотрение.

Никого.

Я не помнила, как приехала в квартиру к Матвею и как кидала свои учебники в пакеты. Не помнила, как от обиды рвала тетради, раскидывая их по комнате. Ни как, сидела на полу, и глотая слезы, прощалась с самой лучшей частью своей жизни. Пусть такой же лживой, но все-таки лучшей.

Очнулась, когда уже успокоилась и приняла решение.

Я больше не хотела быть ничьей игрушкой. Пусть я снова буду стервой и сукой, но я точно знала, что так может и одиноко, но точно не больно.

Я заканчивала эту игру. Мне больше никто и ничего не было нужно. Даже универ и учеба для меня теперь не имели значения.

Осталось только встать, позвонить папе и попросить его спрятать меня так далеко, чтобы ни одна живая душа не нашла.

Но почему-то вместо этого, я медленно опустилась на диван, подложила руки под щеку и закрыла глаза, проваливаясь в безмятежную темную пустоту.

Пять тридцать семь - это было первое, что я увидела на огромных электронных часах. На улице уже занимался рассвет, но в комнате все еще царил полумрак.

Голова была совершенно пустой. Я дернулась, но не смогла пошевелиться, потому что была прижата к дивану тяжелой рукой, а по моему затылку разливалось приятное тепло от дыхания Матвея.

Я была уверена, что рядом был Матвей. Слишком уж уютно мне было в объятиях обнимавшего. Да и кто мог пробраться в квартиру к нему и так по-свойски меня прижать к себе?

Судя по размеренным выдохам и вдохам Матвей спал. Я замерла, боясь его потревожить.

Закрыв глаза, я окунулась во вчерашние воспоминания. Спустя несколько часов произошедшее чувствовалось уже не так остро, но желание исчезнуть не пропало. И я, пока еще не понимая, что мне делать дальше и куда идти, попыталась осторожно выбраться из захвата Соколова. На что он недовольно что-то пробурчал и еще крепче прижал меня к себе, а потом тоже замер.

Я его разбудила. По сбившемуся дыханию, по сжавшимся ладоням на моей талии я поняла, что Матвей проснулся.

Мы лежали молча. Я боялась пошевелиться, потому что не знала, как посмотреть ему в глаза и что сказать, а его видимо устраивало мое безвольное тело рядом.

Мое сердце колотилось, как бешеное. Но чем дольше мы находились в утренней тишине, тем спокойнее мне становилось. А потом Матвей неожиданно заговорил тихим, немного хриплым после сна голосом:

- Если бы ты знала, как я испугался. Просто до чертиков. Я проклял все, колеся по городу в поисках тебя и сейчас прошу, больше не надо так, Кать. Не пугай меня больше так.

Я не понимала, о чем Матвей говорит, но в груди от его слов стало тесно и жарко.

- Я был в клубе, на набережной, возле универа, даже у тебя дома. Видел, что твоей машины нет, но как помешанный пробрался в твою комнату, чтобы убедиться, что тебя действительно там нет. Вот я наложил полные штаны. Самый дорогой человек исчез из моей жизни, а я так и не успел сказать ему самые важные слова. Не успел сказать, как люблю тебя. Ты - мой воздух, Кать. Моя жизнь. Я без тебя не вижу смысла в этой жизни. И я больше не хочу этих отношений без обязательств. Это просто полная лажа. Мне нужна ты. По- настоящему. Чтобы не скрываться. Чтобы все знали о том, что я тебя люблю. Очень сильно люблю.

Его слова врывались в мою реальность, заставляя задыхаться от неожиданности. Такие долгожданные слова прозвучали в тот момент, когда я снова перестала верить в людей.

Когда снова решила любить только себя и больше никого никогда не пускать ни в свое сердце, ни в свою жизнь.

Я не знала, что ответить Матвею, а через мгновение поняла, что глотаю молча слезы. Соленые, обжигающие. Но еще удивительнее было понять, что несмотря на все, что произошло, я не стеснялась своих слез. И даже больше - я хотела, чтобы именно он осушил их раз и навсегда.

Громко всхлипывая я развернулась на кровати и, словно, ребенок уткнулась в его шею, а потом громко разрыдалась.

- Эй, малышка, ты чего? - в голосе Матвея слышалась тревога, но, когда я вцепилась в его рубашку и размазала по ней свои слезы, я поняла, что он улыбался. - Я правда тебя люблю, Барби. Просто до дрожи.

Мне хотелось кричать. Потому что я его тоже очень любила. И каждое произнесенное им слово - это отражение моих чувств к нему. Я тоже очень сильно и тоже до дрожи.

Матвей шептал мне какие-то успокаивающие слова, где я самая лучшая, самая красивая, и что у нас с ним теперь все будет хорошо, до тех пор, пока я не затихла в его объятиях. В его руках мне было тепло и уютно, и я расслабленно выдохнула. И хотя в моей душе копилось еще много сомнений и страхов, мне уже безоговорочно хотелось верить этому парню. Хотелось довериться ему и больше никогда не отпускать его.