– Юрочку? Угробил?

– Да. И деньги забрал.

– Деньги – у Олега?! – поразился Дмитрий.

– Были.

– А где теперь?

– Менты забрали. Где ж ещё они могут быть? Баксы забрали, Олега забрали, людей, которые Олега облапошили, – тоже.

– Олега кто-то облапошил?

– Да, именно, – подтвердила Анюта. – Те люди, которые убили мужа Шурки.

– И где он сейчас?

– Олег этот твой? На нарах, думаю, парится.

– Хм, дела-а… – протянул Дмитрий и задумался. Пока он собирался с мыслями, Анюта положила трубку.

Подлесный поднимался по лестнице, когда кто-то, вошедший следом за ним в подъезд, окликнул его:

– Господин Подлесный!

Дмитрий остановился. Повернувшись, он увидел Гольцова, того самого работника уголовного розыска, который некогда допрашивал его в квартире Уквасовой. Гольцов был в кремового цвета рубашке и всё том же своём, очевидно, любимом, галстуке с изображением огалстученного джентльмена. Но как он здесь оказался? И что ему надо?

– Добрый день, месье Подлесный! – поздоровался Гольцов, останавливаясь двумя ступеньками ниже.

– Здравствуйте! Чем обязан?

– Разговорчик к вам имеется, пан Подлесный. Вы не пригласите… – Гольцов дёрнул подбородком, приглашая продолжить восхождение на нужный этаж.

– Увы, – решительно мотнул головой Дмитрий, не двинувшись при этом с места, – у меня не убрано. Бардак страшный. Мы могли бы во дворе…

– Хорошо, – согласился Гольцов, произнеся это слово с интонацией, Дмитрию отнюдь не понравившейся.

Они сели на лавочку, вполоборота друг к другу.

– Дмитрий Иванович, я хотел выразить вам искреннее соболезнование в связи со случившимся, – сказал Гольцов.

– Спасибо. А откуда вам известно?

– Это не проблема. Да и телевидение освещает подобные происшествия.

– По телевидению сообщили, что погибла именно моя бывшая гражданская жена? – удивлённо спросил Подлесный.

– Да, сообщили о Бояркиной Марине Григорьевне, которая, как нам известно, являлась вашей неофициальной женой. Вы, кажется, расстались?

– Что вам ещё известно?

– Известно нам, например, что вы без разрешения гражданки Уквасовой пользовались её машиной.

– Она написала заявление?

– Пока нет, – выдержав паузу, ответил Гольцов.

– А если бы и написала, то я никогда бы не сознался, – сделал заявление Дмитрий.

– Я сейчас вас обыщу и изыму ключи, – улыбнулся Гольцов.

– Не изымете, у меня их нет.

– Избавились уже?

Дмитрий не ответил. Он отвернулся и принялся рассматривать «Волгу» без правого переднего колеса. Гольцов также молчал.

– Если больше вопросов ко мне нет, то… – начал Дмитрий.

– Минутку! – остановил его Гольцов. – Я хотел узнать у вас, что вы думаете о случившемся с Мариной Григорьевной.

– А разве и за Москвой – ваша территория? – сделал удивлённое лицо Подлесный. – Я не думаю, что допрашивать меня имеет право любой работник милиции РэФэ или СэНэГэ.

– А вы, Дмитрий Иванович, дерзкий тип, – заметил Гольцов, недобро улыбаясь. – Видимо, правду про вас говорили.

– Что же про меня говорили?

– Да ходят слухи, – уклонился от ответа на вопрос Гольцов.

– И кто же слухи эти распускает? – спросил Дмитрий, не надеясь уже, что ответ им будет получен.

Гольцов помолчал, потом с грустью в голосе сказал:

– Да, жаль, что не получилось у нас разговора. Кстати, новостей нет? Я имею в виду поиски тела её.

– Нет, пока не найдено. Вероятно, течением отнесло.

– Ну что ж, прошу прощения за беспокойство. – Гольцов поднялся со скамейки. Подлесный сделал то же самое. – Надеюсь, не обнаружится, что «пятёрка» Уквасовых фигурирует по какому-либо делу.

– Почему она должна фигурировать? Если бы я и пользовался ею, то езжу я очень осторожно.

– С использованием автомобилей не только наезды на полоротых пешеходов допускаются, но и иные правонарушения совершают. И даже очень, случается, серьёзные.

– О чём вы?

– Я думаю: вы догадываетесь, – снова одарил Подлесного нехорошей улыбочкой Гольцов.

– Понятия не имею. Это с теми вашими слухами как-то связано?

– Возможно. А также и с Глебово.

– С каким Глебовым? – не понял Дмитрий.

– Не с Глебовым, а с Глебово, – уточнил Гольцов. Дмитрий пожал плечами.

– Что ж, остановимся на достигнутом, – проговорил Гольцов, пристально глядя в глаза собеседнику. – Хорошо, до встречи, господин Подлесный. Я полагаю: мы ещё увидимся.

Этот Гольцов что-то знает. Определённо, знает. Кто-то ему что-то ляпнул. Скорее всего, Шура или Анюта. Однако слухи они и есть слухи. Нечего ему делать – пусть ходит и собирает эти слухи. А он никого не убил и убивать не собирается. И никто его не заставит. Никто и никогда.

Бояркина, конечно, спала. Когда Подлесный вошёл, она проснулась и наблюдала за ним из-под полуопущенных век. Случайно встретившись с нею взглядом, он всё понял. Маринка желает его. Несколько дней воздержания не прошли для неё бесследно. Причина именно в физиологии, а не в возрождении былых чувств. Да и отказ его в течение всего этого времени видеть в ней объект сексуальных устремлений ударил, очевидно, по женскому самолюбию. Она, по всей видимости, уже решила, что овладеет им. А раз решила, то это произойдёт в любом случае. То есть он может, пренебрегая словесным декорумом, забраться к ней в кровать, а может расположиться на раскладушке, вытащив её предварительно на кухню, – дела это не меняет. В первом случае, конечно, она не оставит акт любовных отношений без мотивировочного обрамления, которое будет, несомненно, суперформальным и небрежным.

– Что новенького? – спросила Марина.

– Где?

– Ну я не знаю. На работе, например.

– На работе всё по-прежнему. Все крутятся и суетятся. Все такие деловые и энергичные, что тошно смотреть. А ты будь осторожней. Не вздумай дверь открывать. И только на мои звонки отвечай. Три гудка, кладу трубку, набираю снова.

– Что-то случилось?

– Да крутится тут один, – уклончиво ответил Дмитрий.

– Кто?

– Мент один.

– Почему он крутится?

– Откуда я знаю! Отстань! – огрызнулся Дмитрий.

И в дальнейшем он огрызался и хамил, но всё же был распят на кровати и выпотрошен. А утром, на пороге пробуждения, всплыло в памяти упомянутое Гольцовым Глебово. Что за Глебово такое? И почему он столь многозначительно произносил название этого совершенно незнакомого населённого пункта, по-видимому, села? Встав с постели, Дмитрий очень долго рассматривал карту московской области, пока наконец не обнаружил это загадочное Глебово северо-восточнее Раменского. Гжель, Трошково, Фенино, Речицы, Глебово – нет, никогда не доводилось ему бывать в тех краях. Он и названий подобных не слыхал, за исключением слова «гжель».