«Знать, провалился кто! – подумал бывший минцмейстер, осторожно ложась грудью на её неровный край. – Сейчас погляжу, кто там соловьём заливается!»

В полутьме он, едва не задохнувшись от ужасного смрада, разглядел в центре ловушки врытый в землю кол. На нём была распластана полуразложившаяся оленья туша. Рядом сидел мужчина в звериной шкуре, по виду дючер или тунгус. Своим ножом он отрезал кусочки мяса от трупа недавно убитой рыси, разинувшей в последней агонии уже никому не страшную пасть.

Отпрянув назад, Негожий стал неслышно отползать от ямы, не желая новых неприятностей. Однако тут он вспомнил про то, что нога тунгуса был обвязана какой-то грязной тряпкой, сквозь которую сочилась кровь.

«Не выберется он сам! – мелькнула у ссыльного ясная по своей простоте мысль. – Хотя и не нашей веры, но всё ж человек! Грешно дать ему просто так в яме сгинуть!»

Махнув рукой, он вернулся назад, на ходу вытаскивая из шаровар кожаный ремень.

– Эй, как тебя! – окликнул он сверху, размазывая грязь на потном лице. – Держи конец-то, сейчас я вытащить тебя попробую!

Тунгус сначала отшатнулся в сторону от неожиданности, но потом, присмотревшись, накрепко вцепился в конец ремешка. Упираясь ногами в край ямы, Серафим с трудом вытащил её пленника.

Когда тот оказался на свободе, они оба, лёжа на спине, без сил несколько минут глотали воздух, как рыбы, вытащенные из привычной стихии. Отдышавшись, бывший минцмейстер протянул спасённому туесок с водой. Жадно припав к нему, тунгус долго тянул влагу потрескавшимися губами.

– Меня звать Аранжа! – наконец сказал он, протягивая флягу хозяину. – Ты спасать меня, и теперь я есть навсегда твой должник!

Даже не удивившись тому, что тот почти свободно говорит по-русски, Негожий неопределённо махнул рукой.

– Я есть лесной человек, охотник! – продолжил словоохотливый тунгус. – Я долго продавал шкурки белым людям с запада и постепенно выучился их языку!

С первого же момента их знакомства жизнь беглого каторжника потекла совершенно по-другому. Смешно ковыляя на раненой ноге, Аранж быстро поймал в силки несколько лесных птиц и нашёл съедобные грибы.

После того как они в мгновение ока проглотили только что запечённый в углях костра удивительно вкусный обед, тунгус поведал Серафиму нехитрую историю своей жизни.

Простодушный Аранж описал свой быт в лесном кочевье, похищение дючерами сестры Огончи и попытку её спасения отважными братьями.

– Скрываясь от мести дючеров, я попал в яму! – так он закончил свой рассказ, вынимая из ножен самодельный тесак. – Там был олень, напоровшийся на кол. А потом сверху на меня прыгнула рысь, которая надеялась на лёгкую добычу. Однако я убил её вот этим ножом, в схватке один на один!

Внимательно выслушав тунгуса, осторожный Негожий ничего не стал рассказывать ему про себя. К вечеру его стало сильно знобить, и он с трудом забылся неспокойным сном, словно выключившим сознание.

Когда каторжанин следующий раз пришёл в себя и открыл глаза, он увидел над головой полог из еловых ветвей и мха. Оглянувшись по сторонам, Серафим понял, что кто-то перенёс его в небольшой охотничий домик. Стоявший рядом тунгус приложил ладонь к его лбу, с удовлетворением покачав головой.

– Однако ты шибко заболел! – сказал Аранж. – У нас эту болезнь зовут «отнимающей жизнь». Видимо, ты был на гнилых болотах и тебя укусил комар, что разносит её! Я лечил тебя лесными травами и думал, что ты уже никогда не откроешь глаза! Но сегодня жар прошёл, и скоро ты пойдёшь на поправку!

С трудом встав на ноги, Негожий с помощью своего спасителя вышел на улицу. Солнце ослепило его глаза, отвыкшие от яркого света, и он закрыл лицо рукой. Пьянящий воздух весны, вошедшей в полную силу, быстро вскружил голову бывшему минцмейстеру и заставил учащённо забиться сердце.

– Ты спас мне жизнь, и я вернул тебе долг! – сказал тунгус, давая ему что-то выпить из глиняной кружки. – Но я не оставлю тебя и выведу к людям твоей крови!

Достав из-за пазухи то самое ожерелье из капища, Аранж показал его своему новому знакомому.

– Ты взял это из жертвенника и потому заболел! – сказал он, пряча украшение. – Мы вернём его обратно богам, чтобы они больше не мстили тебе! Но я знаю, где ещё можно найти много камней, из которых делают белый и жёлтый металл!

Генерал Лантань лежал на мягком ковре в просторном и светлом доме, любуясь своей дочерью. Бао Жэй исполнилось уже три года, а он так мало видел её!

Малышка улыбнулась отцу, и в её полных счастья глазах он вдруг поймал яркий отблеск недавно ушедшей любви. То была память о красавице Цзи Тянь, умершей в день рождения дочери.

Они познакомились в Хугуане, куда молодой «хуцзюнь цаньлин», или командир полка гвардейского знамённого отряда, был направлен для усмирения мятежника Мао Лу-шаня. После ожесточённой битвы у стен города, во время которой были убиты или ранены тысячи воинов, Лантань сумел прорваться во дворец восставшего правителя.

Он был один, без шлема, в изрубленных доспехах, с окровавленным мечом в руке.

«Я должен найти и убить его! – билась у генерала в голове одна и та же мысль. – И тогда вся эта бойня наконец закончится!»

Покои Мао Лу-шаня некому было охранять, поскольку все его люди пали во время осады. Распахивая одни за другими двери бесчисленных помещений дворца, Лантань искал взглядом мужчину в покрытой золотом броне. Именно таким он недавно видел раненого правителя города, которого уносили с поля битвы его приближённые.

«Он должен быть здесь! – повторял генерал про себя как заклинание. – Он никуда не мог уйти!»

Император повелел ему привезти в Пекин голову мятежника, подтвердив тем самым свою победу. Это Лантань и собирался сделать, не доверяя никому столь важное задание.

Распахнув ударом ноги двери очередной комнаты, он наконец нашёл то, что искал. Лу-шань сидел на полу, прислонившись спиной к стене, и негромко стонал. Однако рядом с ним генерал с удивлением увидел стройного воина небольшого роста в доспехах и стальном шлеме, закрывающем лицо.

Выхватив меч, незнакомец стремительно атаковал его, не оставляя время для раздумий. Он фехтовал столь искусно, что вскоре нанёс Лантаню кровоточащий порез на щеке.

Изловчившись, генерал с силой толкнул плечом своего противника, и тот отлетел к противоположной стене. Шлем слетел у него с головы, и генерал с изумлением увидел перед собой очень красивую девушку.

Её глаза были полны слёз, и она с трудом сдерживала рыдания, ища правой рукой потерянный меч. Неожиданно волна жалости захлестнула Лантаня, наступившего ногой на вражеский клинок.

– Кто ты? – спросил он, опуская оружие. – Ты сражалась так хорошо, что едва не убила меня!

– Я принцесса Цзи Тянь! – ответил та, упав перед ним на колени. – Мао Лу-шань – мой отец, и я прошу милости к нему! Он тяжело ранен и скоро умрёт! Но я не хочу, чтобы жестокий император-маньчжур издевался над его телом! Помоги мне тайно похоронить отца, ведь нас сейчас никто не видит!