Я думала, что экспертом окажется Беранже, который вел это дело, но нет, это оказался пришедший с ним фьорд, который подтвердил, что единственным способом снять приворот было убить Тересу, причем до того, как она вступила бы с Бруно в интимные отношения. Подтвердил он рассказ фьордины Берлисенсис и в части укорачивания жизни пары, и в том, что этот брак был бы бездетным.

– Позвольте, – высказался обвинитель. – Фьорда Венегас характеризуется как весьма эгоистичная особа. К чему ей был такой ритуал, в результате которого она сошла бы в могилу через несколько лет? Да, она бы приобретала положение в обществе и жизнь в роскоши, но платила за это своей жизнью. Мне в это не верится. Судя по материалам дела, платить она предпочитала жизнями чужими.

– Фьордина Нильте, которая и проводила ритуал для фьорды Венегас, утверждала, что клиентка требовала приворот неснимаемый. Сама фьордина о последствиях девушке не говорила, так как была уверена, что та знает.

– В самом деле? – скептически сказал обвинитель.

– Врет, конечно, – невозмутимо ответил эксперт. – Но доказать обратное мы не сможем. Вторую сторону даже с помощью некромантов не допросишь. Фьордина Нильте об этом позаботилась.

Заключительная речь адвоката более напоминала красивую театральную постановку, но очень убедительную. Когда я его слушала, невольно верила каждому слову и даже сопереживала несчастной «бабушке, узнавшей о том, насколько близка потеря единственного внука». Он указал на немолодой возраст обвиняемой, на то, что она уже ранее провела два месяца в заключении по ложному обвинению, отчего здоровье ее сильно пошатнулось. Также адвокат заявил, что фьордина Берлисенсис раскаялась в преступлении, ранее за ней никаких правонарушений замечено не было, да и в дальнейшем ничего такого не планируется. А так как целью наказания является в первую очередь исправление осужденного, который, как мы видим, в этом уже не нуждается, а саму обвиняемую надо считать действующей в состоянии аффекта, то и наказание надо назначить не связанное с лишением свободы.

Его обращение к суду ввергло меня в некоторый шок. Фьордина Берлисенсис не выглядела раскаявшейся. Более того, я была уверена, что, случись подобное, она, не колеблясь, сделала бы то же самое. Да, она действовала ради своей семьи, и Тереса была виновата, но оставлять безнаказанным убийство? Разве это возможно? Хорошо еще, что родителей здесь нет.

– У меня большие сомнения, что обвиняемая раскаялась, – сказал обвинитель. – Если бы это случилось, она, несомненно, призналась бы в содеянном сама, не дожидаясь, пока ее арестуют. И если первые дни это можно было бы списать на последствия шока, то потом у нее было время все обдумать.

– Если бы обвиняемая сразу созналась, – подхватил адвокат, – на этом расследование бы закончилось и преступники остались бы на свободе. Фьордина Берлисенсис хотела, чтобы следствие было полным и объективным, а все виновные найдены. Проведенные розыскные мероприятия помогли выявить целую преступную группировку, которая практиковала черную магию и осталась бы безнаказанной, явись моя подзащитная с повинной.

Суд удалился на совещание. Длилось оно бесконечно долго. Мне казалось, что за этот срок можно не только все обсудить, но и неспешно пообедать, выпить пару чашек чаю или даже прилечь в целительном дневном сне. Все это время в зале заседаний было совсем тихо. Даже мне не хотелось обсуждать услышанное с Андресом. Все было как-то странно. Я никак не могла определиться со своим отношением к происходящему. Приговор был короток. Фьордине Берлисенсис, учитывая ее возраст, состояние здоровья и чистосердечное раскаяние, дали десятилетний домашний арест в доме семьи Берлисенсис во Фринштаде.

– Какое жестокое наказание, – ахнула мама Бруно. – Ужас! Какой ужас!

– Прошу внести поправку, – подал голос Беранже. – В поместье супруга, который у нее сегодня появится.

Он быстро написал на листочке адрес и протянул его судье. Тот взял и повернулся к фьордине Берлисенсис, ожидая от нее подтверждения. Но та смотрела лишь на своего жениха.

– Ален, – сказал она со смущением, приличествующим более юной особе, – а это не повредит твоей карьере?

На мой взгляд, полковник уже мог уйти на пенсию и более не беспокоиться ни о карьере, ни о розыске преступников, но у него на этот счет было свое мнение.

– Дорогая, – нежно ответил он, – мне приятно, что ты так обо мне беспокоишься. Но не стоит. Моей карьере наш брак повредит только в случае, если ты вдруг решишь заняться черномагической практикой. Надеюсь, в твоих планах такого нет?

Видно было, что в планах фьордины такого нет. Но мне казалось, даже если бы и было, Беранже предпочел бы расстаться с карьерой, а не с Соледад. Для него это было бы единственно возможным выбором. Вон с каким лицом ждет от нее ответа. Она улыбнулась и сказала ему что-то так тихо, что услышал только он. Но, судя по его счастливому лицу, поместье Беранже сегодня же обретет новую хозяйку. Это поняла не только я, но и семейство Берлисенсисов.

– Какое счастье! – радостно сказала мама Бруно. – Я так за вас рада.

Фьордина Берлисенсис посмотрела на нее довольно скептически. Мне тоже показалось, что невестку обрадовал не факт замужества свекрови, а то, что она будет сидеть безвылазно не в одном с ней доме. И дальнейшие слова мамы Бруно это только подтвердили.

– Уважаемый фьорд судья, значит ли это, что она не сможет приезжать к нам в гости? Ой, я хотела сказать, что она вообще не сможет никуда и ни при каких условиях из дома выходить?

– Ну почему же? – важно ответил судья к большому разочарованию этой фьордины, которое у нее тут же отразилось на лице. – Может, но только при необходимости визита в медицинские и государственные учреждения. А также при стихийных бедствиях и пожаре.

– Не волнуйся, Ортенсита, – раздалось ехидное замечание фьордины Берлисенсис, – на ближайшие тридцать лет сейсмический прогноз благоприятный, глобальных катаклизмов не предвидится, так что есть все шансы больше никогда не увидеться.

– Что вы, Соледад, – запротестовала та, – я же о вас беспокоюсь. Мы вас непременно навещать будем.

Но на лице у нее была такая искренняя радость, что сразу было понятно: визиты эти будут редки и непродолжительны, а Ортенсия Берлисенсис уже представляет себя полновластной хозяйкой столичного особняка.

– Будут ли возражения со стороны потерпевших? – спросил судья, глядя прямо на меня.

Я встала. Мысли в голове метались, не давая прийти к определенному решению. Фьордина Берлисенсис – убийца, причем убийца не какого-то постороннего человека, а моей родной сестры. С другой стороны, эта фьордина готова любой ценой отстаивать интересы своих близких, даже ценой своей свободы, она не ставит во главу свои личные интересы. А вот Тереса… Тереса, как добралась до записей бабушки, тянула все силы из родителей лишь для того, чтобы ей было все дозволено. Да и меня она была готова продать, ничуть при этом не колеблясь.

– С нашей стороны возражений нет, – твердо ответила я.