Сон Серёги Юркина

Мы с СунОк по очереди дежурим у мамы в палате. Пошел уже второй день после операции, но мама всё ещё не пришла в себя. Врач успокаивает, но я почему-то не слишком ему верю, хотя верить очень хочется. Боюсь сглазить. Никогда не был суеверным, а сейчас готов принять любую чушь, лишь бы с мамой всё было хорошо. Одну я уже потерял (вернее, они потеряли меня), вторую потерять до ужаса боюсь, ведь у меня в этом мире она единственный по-настоящему близкий человек. Смотрю на её измученное осунувшееся лицо и шепчу про себя:

— Мамочка, не уходи! Пожалуйста! Не уходи! Ну, почему, почему, когда Гуань Инь так нужна, её никогда нет?! Ведь не придумал же я тот разговор с ней перед вселением в ЮнМи. И её слова накрепко впечатались в мою память: "Я — богиня милосердия. Когда-то, давным-давно, я остановилась на пороге небесного царства, услышав плач мира. Я вернулась и дала обет — спасти всех детей бога. С тех пор я следую ему, помогая нуждающимся во всех мирах…" Гуань Инь, если ты в самом деле богиня милосердия, прояви его сейчас, помоги моей маме, спаси её! Я прошу! Я очень прошу!..

Как я ни крепился, к полуночи всё-таки уснул, сидя в кресле и держа безвольную мамину руку в своей. И мне приснился сон. Можно было бы назвать его странным, если бы у меня в последнее время все сны не были странными (то тюрьма почему-то приснится, то вообще какие-то кошмары про кимчхи), так что этот на их фоне ничем особым не выделялся. Просто очередное сновидение без сюжета. Словно ненароком перехваченная передача из других пространств или миров.

А снился мне незнакомый молодой парень, записывающий в студии какую-то песню. Звук мне, к сожалению, не включили, но и так было понятно, что поёт он что-то вроде баллады для дорамы. И сначала я даже значения этому сну не придал. Ну сон и сон. Мало ли чего в таком состоянии присниться может. Не кошмар какой-нибудь, уже хорошо. Но под утро меня опять сморило, и сон повторился.

Неведомый оператор где-то в неведомых мне сферах настроил наконец свой передатчик поточнее на мою волну, чуть подправил резкость изображения, и я смог по крайней мере разглядеть лицо неизвестного певца.

Парень азиат, возможно, кореец, очень красивый, без этой угнетающей меня почти женственной слащавости мальчиков из большинства корейских бойз-бендов. Чем-то он напомнил ДжуВона на той фотке, что тот прислал мне из армии. И, пожалуй, он даже посимпатичнее ДжуВона. Будь я девушкой не только телом, но и сознанием, я вполне мог бы влюбиться в этого поющего красавчика. Жаль, что со звуком по-прежнему был полный швах.

У мамы никаких улучшений не наступило. После утреннего обхода по озабоченному выражению лица лечащего врача я понял, что что-то идёт совсем не так, как ожидалось… Но что я могу, от меня тут ничего не зависит. Безуспешно отгоняя дурные мысли, сдал дежурство СунОк… и решил не расстраивать её своими догадками. Она и без того вся на нервах, аж похудела.

Вернулся домой из больницы и понял, что не способен ни на какую осмысленную деятельность. Мотался по комнате от стены к стене, стискивая зубы от бессилия, затем позвонил ЁнЭ и попросил объяснить СанХёну, почему я сегодня не появлюсь в агентстве. Никаких выступлений на сегодня не запланировано, а репетиции можно и пропустить, всё равно от меня сейчас толку будет мало. Уже под вечер поймал себя на том, что почти полдня убил на поиски в интернете среди айдолов — бывших и нынешних — приснившегося мне прошлой ночью красавчика. Зацепил меня тот сон чем-то. Крепко зацепил. Вот только я никого не нашёл. Вообще никого даже близко похожего. То ли этот парень результат работы моего воображения, то ли его нет в этом мире, то ли он…

Не кореец?

А ну-ка… Потратил ещё несколько часов с тем же результатом. Нет такого ни в Японии, ни в Китае, ни даже в России. Ну и ладно. Ведь действительно смешно, если подумать. Ищу человека, лицо которого мне приснилось. Зачем? Ну найду, а дальше что? Разве что любопытство своё удовлетворю. А с другой стороны — ну хоть отвлёкся ненадолго и то хлеб.

А в следующее моё дежурство у мамы он появился в моём сне снова. И уже со звуком. Но с очень неважным! Словно сигнал из какой-то неведомой дали пробивался ко мне, пробивался — и наконец пробился. С провалами, с жуткими помехами, с лакунами, так что ни мелодию не уловить, ни слов не разобрать. Сплошные "идэ", "тэ" и "а-а-а". Японский? Возможно, но уверенности нет.

И что интересно, снился мне этот поющий красавчик только тогда, когда я сидел рядом с мамой, держа её за руку. Дома, например, не приснился ни разу. И это уверило меня в том, что этот повторяющийся сон не случаен, что он как-то связан с выздоровлением мамы… Или с моим страстным желанием, чтобы она выздоровела.

Под утро мама что-то пробормотала, не открывая глаз. Как я ни вслушивался, разобрать сумел только что-то вроде "доченька". На мои отчаянные призывы "Мама, я здесь!" она никак не реагировала. В те болезненные глубины, в которых сейчас обитал её разум, достучаться было невозможно.

Зато в моём очередном, уже с нетерпением ожидаемом сне звук чуть-чуть наладился, и я отчётливо расслышал в припеве часто повторяющееся слово "иканаиде". "Не уходи" по-японски… Уже легче, обрадовался я, проснувшись. Уже какая ни на есть зацепочка.

Это была даже не зацепочка, это было прямое указание, потому что песню я отыскал сразу, стоило только ввести в поисковике название. Есть такая в этом мире. Написал её японский певец и композитор Коджи Тамаки на слова известного японского поэта Горо Матсуи, которого