Хотя после приговора, вынесенного Судом Европейского союза в 2015 г., «открылся компенсационный фонд для предпринимателей, которые в ближайшее время могут потребовать через венгерские суды государственной компенсации размером в сто миллиардов форинтов»[175], это отнюдь не означает восстановления первоначального состояния. Больше того, выплата присужденной компенсации ложится на плечи Венгерского государства, то есть косвенно на налогоплательщиков, в то время как частные бенефициары незаконного присвоения данной сферы экономической деятельности могут и дальше заниматься своим прибыльным бизнесом.

В ходе смены арендаторов государственных земель множество прежних арендаторов было лишено главного средства к существованию, и ранее обрабатывавшиеся ими земли были переданы множеству новых собственников. В этом случае число арендаторов сократилось, но ненамного. В случае розничной торговли табачными изделиями количество новых правообладателей составляет лишь малую долю прежнего количества продавцов этих изделий, но и здесь можно говорить о многих тысячах бенефициаров. A по сравнению с количеством лиц, потерявших право на эксплуатацию одноруких бандитов, победителей оказалось всего несколько.

Стóит отметить, что операции с земельной арендой, табачными киосками и игорными казино не являются единичными явлениями: совершается учет и подключение к мафиозному государству множества нервно-сосудистых сетей различного характера и функций, пронизывающих политическую, экономическую и коммуникационную ткань общества. Здесь можно говорить о финансовых и банковских сетях, о сетях в сфере медиа– и инфокоммуникации и в сфере коммунальных услуг с ее локальными монополиями, а также о других жизненно важных сетях, с которых можно содрать еще одну шкуру и создать на их основе новые привилегированные, хорошо оплачиваемые группы вассальной системы. Однако накопленная в этих сетях собственность является слишком большим куском для простой аквизиции политической семьи. Для того чтобы частично или полностью овладеть этой собственностью, недостаточно одного политического контроля над рынком государственных заказов. В этом случае уже необходимо или создать с помощью законодательства государственную монополию, или обеспечить вытеснение прежних собственников и их замену на новых с привлечением государственных средств, посредством огосударствления.

Естественно, отъем частной собственности и ее перевод в другие каналы пытаются легитимировать с помощью псевдоколлективистской идеологии, направленной против бизнесменов, спекулянтов, охотников за прибылью и рынка. Чаще всего нация является той эмоциональной общностью, на мнимые интересы которой ссылается мафиозное государство, осуществляя изъятие различного имущества. А в качестве главного средства, которое к тому же проще всего легитимировать идеологически, применяется огосударствление.

Характерная для мафиозного государства практика огосударствления , имеющая целью отъем частной собственности средствами государственной власти, принципиально отличается по своей функции от огосударствления как при государственном капитализме, так и при коммунистических режимах с их плановой экономикой, основанной на монополии государственной собственности. При государственном капитализме среди мотивов огосударствления могут появляться и внеэкономические цели, однако функционирование имущества, оказавшегося в собственности государства, все же укладывается в рыночную логику, характерную для экономической среды. A в коммунистических режимах экономика окончательно и единообразно функционирует в рамках государственной собственности и подчинения политике. В свою очередь, в мафиозном государстве огосударствление одновременно служит обогащению приемной политической семьи, упорядоченному материальному вознаграждению членов субординационной структуры и дисциплинированию общества.

Представляются бессмысленными попытки объяснить правительственную практику огосударствления, а также ее декларированные причины и цели верой руководителей «Фидес» в бóльшую эффективность государственной собственности для национальной экономики. Такими же бессмысленными кажутся и попытки критиковать эту позицию, доказывая меньшую эффективность государственной собственности, поскольку при этом упускаются из виду ее настоящие функции. Между тем очевидно, что в практике огосударствления можно обнаружить функции и формы, не имеющие никакой связи с интересами национальной экономики[176].