Люба рассказывала и другие новости, не имеющие отношения к Инге: бытовые, политические, экономические, новости культуры – все, что слышала по телевизору, в общественном транспорте по дороге в клинику, вычитывала в газете. Только одну новость не рассказывала. О том, что ей самой осталось не так уж долго… Страшная болезнь пожирала ее, и времени оставалось все меньше и меньше. То ли так было написано на роду, то ли болезнь ей послали в наказание за то, что весной втайне, предчувствуя, что проступок любимой девочки не пройдет бесследно, Люба пыталась вмешаться в судьбу Инги и отвести беду. Не вышло. Поплатилась. Никому не рассказывала о своей болезни, только Алексею обмолвилась, лишь для того, чтобы на своем примере показать, что Инга оставила его не зря. «Это я на этом настояла, чтобы она уехала от вас, – призналась Люба. – Боялась за всех вас».

Она ни о чем не сожалеет. Молит лишь, чтобы довелось еще увидеть, как Инга откроет глаза, услышать ее голос, поговорить с ней. А если нет… Пусть случится так, чтобы попала она, Люба, в то место, где сейчас находится Инга. И тогда сделает то, что сделала в прошлой жизни Алиса: возьмет на себя вину своей девочки. Чтобы та вновь вернулась к любимым и любящим ее людям.

Иногда в мрачную комнатушку заглядывал ветер и, когда она, измученная тяжелым днем, погружалась в не менее тяжелый сон, ласково перебирал ее волосы. И эти прикосновения напоминали ей забытые материнские ласки. А одну из ночей, убаюканная этим ветром, она вдруг провела без кошмаров, проспала глубоко и пробудилась отдохнувшей, полной сил. Ей впервые за время нахождения тут приснилось что-то доброе, ласковое. И все утро, занимаясь работой, она силилась припомнить, что ей снилось. Но образы ускользали, оставляя лишь смутные ощущения теплой радости. И девушка с нетерпением ждала следующей ночи, чтобы увидеть и запомнить тот счастливый сон, который удалось увидеть и который она надеялась просмотреть вновь.

Но вечер для нее там так и не наступил…

Опомнилась она от грез, когда солнечный луч неожиданно скользнул по губам и вызвал забытые ощущения от поцелуя. Уронив тяжелую ношу, которую несла к разрушенному храму, девушка остановилась, расширенными глазами глядя на по-прежнему серое небо. Откуда пришел этот луч? Она коснулась ладонью губ. Забытое слово «поцелуй» воскресло в памяти остро и неожиданно, и по телу прошла судорога. И она вспомнила то, что видела ночью. Это были те люди, которых она любила и которых оставила в той жизни. Девушка оборвала с ними связь, но, видимо, они по-прежнему оставались с ней. И она поняла, почему появились солнечные лучи, откуда взялся теплый ласковый ветер, откуда раздавалось звонкое пение.

– Гляди! – кто-то легонько тронул ее за плечо. К ней впервые обратились вслух. Она повернулась туда, куда ей указывала чья-то рука, и увидела, что ворота открыты, и сквозь них щедро льет солнечный свет. Радость захлестнула ее – не за себя, а за подруг по несчастью. Теперь света хватит на всех! Она, засмеявшись, оглянулась и увидела за своей спиной толпу. Девушки и женщины пугливо жались друг к другу, не верящими жадными взглядами глядя на ворота, но почему-то никто не двигался с места. Она махнула рукой, призывая всех следовать к воротам, но толпа осталась на месте. И только та женщина, которая обратилась к ней, опять тронула ее за плечо и указала на выход:

– Иди! Скорей же!

И она, еще не веря в свое освобождение, шагнула к воротам, в любой момент ожидая, что они закроются перед ней.

Они закрылись. За спиной. После того, как выпустили ее наружу.

Алексей сам не заметил, как задремал. Сказалась очередная ночь, которую он провел в неудобной позе на стуле, иногда проваливаясь в дрему. Утром чувствовал себя хоть и сонным, но впервые за последние дни счастливым: врач накануне сказал, что, возможно, есть надежда на улучшения. Он, желая перестраховаться, сказал «возможно», но Алексей знал, что так и будет. Его девочка проснется, он будет ее лелеять, беречь, любить. Сделает все так, как Инга захочет, лишь бы она оставалась с ними. К черту работу! Она раньше горько шутила, что женат он на работе. Нет же!

Алексей ласково перебирал ее волосы, мечтая, как они будут вместе. Как поедут куда-нибудь… Как будут просыпаться в одной постели. Как будут… Да много всего у них еще будет. Он так мечтал и не заметил, как уснул, положив голову на сложенные на кровати руки Инги. Снилась какая-то мрачная ерунда – какое-то затхлое, богом забытое место, где собралось много одетых в одинаковые рубища женщин. Он чувствовал исходящую от них муку, и хотелось выть от тоски и безысходности. И он бы, наверное, завыл, если бы его не разбудил слабый шепот:

– Леша… Леша…

Его вышвырнуло из кошмара, как потерпевшего кораблекрушение сильной волной – на берег. Инга смотрела на него своими чудесными серыми глазами и улыбалась слабой, но счастливой улыбкой.