Элейн улыбнулась и увидела, что Джон тоже улыбается. Он смотрел на них обоих, скрестив на груди руки. Точно так же терпеливый отец наблюдает за игрой двух маленьких детей.

– Вы ей понравились, Роберт, – сказал он с улыбкой. – Счастливчик, попробуйте воспользоваться этим.

После ужина Роберт устроил в зале игры и танцы; весь вечер он танцевал только с Элейн, а Джон сидел на стуле возле камина и наблюдал за происходящим. Когда пора было идти спать, Элейн чувствовала себя совершенно обессилевшей.

Роберт посмотрел на нее, а затем рассмеялся, глядя на своего кузена.

– Наверное, вы проклинаете меня за то, что я так утомил вашу жену. Прежде чем настал ваш черед ее утомлять. Извините, милорд.

Джон вымученно улыбнуться в ответ:

– Элейн понравился вечер. Приятно видеть, что она счастлива. – Он встал, прошел через весь зал и взял ее за руку. – И тем не менее действительно уже слишком поздно. Мы должны удалиться.

Рука об руку они вышли из зала, пройдя между рядами кланяющихся женщин и мужчин, понимая, что танцы возобновятся, стоит им только выйти.

За дверями огромного зала было очень холодно. Ветер теперь задувал с севера, и снежный покров тут же покрылся коркой льда. Элейн, чувствуя, что промерзла до костей, пока поднималась по широкой винтовой лестнице в покои графа, успела подумать о том, сможет ли Даффид добраться до дома, прежде чем обледенеют дороги. За все путешествие в Честер Даффид обменялся с ней несколькими словами. Их взаимная неприязнь была заметна невооруженным глазом, возвышаясь между ними неодолимой преградой.

Уже в самом конце лестницы Джон, шедший впереди, остановился и посмотрел вниз на Элейн. Он уже не улыбался.

– Мне показалось, ты нашла моего родственника Роберта весьма привлекательным, – сказал он ничего не выражающим голосом.

Она тоже остановилась, подняла на него глаза и почувствовала, как какая-то теплота разливается по ее телу.

– Да, он и в самом деле очень мил, – вызывающе ответила она.

– И без сомнения, привлекательнее твоего мужа.

Элейн печально улыбнулась.

– А разве может быть для жены кто-нибудь привлекательнее мужа, милорд? – мягко произнесла она. На долю секунды перед ней возник образ Уильяма де Броуза.

– Да, возможно, ты и права, – заметил он и продолжил подъем.

Элейн последовала за ним, приподняв свои тяжелые юбки, чтобы они не волочились по ступенькам.

– И все же вам приятно видеть меня снова, милорд? – Ее тихий голос смешался с шумом ветра и едва достиг его ушей.

– Конечно, – сказал он, не останавливаясь.

Наверху, в конце лестницы, коридор раздваивался. В восточном крыле была маленькая часовня и покои лорда, а в северном – большой квадратный зал, вокруг которого располагались спальные комнаты для гостей. Элейн остановилась, затем глубоко вздохнула и пошла вслед за мужем.

У двери в свою спальную он галантно поклонился ей.

– Ты можешь занять эту комнату, Элейн. Я уже распорядился, чтобы слуги принесли сюда твои сундуки. Я сам устроюсь где-нибудь в другом месте. – Тут он многозначительно посмотрел на нее. – Во всяком случае, пока ты отдыхаешь от этого путешествия.

– А потом, милорд? – спросила она, не сознавая, что в ее глазах стоит немая мольба.

– А потом будет видно. – Он протянул руку и коснулся ее щеки. – Я надеюсь, ты не привезла с собой из Уэльса эту леди Ронвен, Элейн?

Внутри у Элейн все похолодело; она не могла отвести глаз от мужа.

– Ты знаешь, как я не доверяю этой женщине, – продолжал граф. – Она плохо обращалась с тобой, когда ты была ребенком, и это она увлекла тебя на путь греха… – Он замолчал, заметив ее испуг, и тяжело вздохнул, после чего открыл дверь своей спальни и исчез за ней.

Ронвен наблюдала, как распаковывали вещи Элейн. Она стояла в середине комнаты, в то время как полдюжины служанок суетились вокруг нее со стопками льняного белья, разгружая резные сундуки и ящики, которые стояли вдоль стены. От возникшего из открытой двери сквозняка свечи замигали, и Ронвен огляделась вокруг. Некоторое время она и лорд Честер молча смотрели друг на друга, затем спокойно, почти безнадежно он, рассмеявшись, произнес:

– Вот, значит, как.

– Но вы никогда не говорили, что ей нельзя вернуться, милорд, – крикнула Элейн. – Вы не говорили, что она должна остаться в Уэльсе.

– Неужели? – Он смерил ее холодным взглядом. – А мне казалось, что это и без того было ясно.

Той ночью Элейн спала очень беспокойно; она ворочалась, лежа одна в огромной кровати и слушая, как ветер завывает в трубах замка; к утру у нее созрело решение. Прослушав в домашней часовне мессу, бок о бок с мужем, она дождалась, пока прислуга закончит свои дела, и проследовала за ним в боковую комнату, где он уже сидел за рабочим столом. Он потянулся за первым письмом. Лицо его было бледным, движения – скованными, а руки холодными. Его клерки стояли поблизости в ожидании начала работы; один из них, с красным опухшим носом, чихнул в кулак, после чего утерся рукавом.

– Я бы хотела поговорить с вами наедине, милорд, – смело сказала она, гордо расправив плечи и глядя ему прямо в лицо; она сжала одну руку другой, чтобы придать себе смелости.

Сначала она подумала, что он откажет, но легким кивком головы он велел клеркам удалиться. Поклонившись, они последовали его приказанию.

– Если ты беспокоишься о том, почему Роберта не было на завтраке, то должен тебе сказать, что он уже покинул замок, – коротко заметил он. – Он очень боялся, что где-нибудь застрянет в такую погоду, но просил меня передать тебе его наилучшие пожелания.

– Я не спускалась на завтрак, милорд, – парировала Элейн. – И где бы ни находился сейчас сэр Роберт, мне это совершенно не интересно. – От явного недосыпания у нее слипались глаза и болела голова. Она не должна терять самообладание, ей надо было собрать все свое мужество, и она должна помнить о своей клятве. – Я пришла поговорить с вами по поводу Ронвен. Если вы так хотите, я отошлю ее обратно в Уэльс. Все, о чем я прошу, это о том, чтобы мы дали ей небольшое приданое, и тогда она сможет удачно выйти замуж. Я люблю ее как собственную мать и не хочу, чтобы она скиталась по миру, точно бродяга.

Джон пристально посмотрел на нее.

– Ты уже сказала ей об этом своем намерении? – спросил он, прищурившись.

Элейн опустила голову, но затем снова расправила плечи.

– Пока нет, милорд, – честно ответила она и слабо улыбнулась. – У меня не хватило смелости, но я сделаю это немедленно, если вы скажете. – Боль, плеснувшаяся в ее глазах, говорила сама за себя, хотя голос Элейн был тверд.

– Ты и вправду любишь эту женщину? – Джон нахмурился. – Даже зная о том, что она не христианка'?

– Она будет слушать мессы, милорд, если я попрошу ее, – твердо произнесла Элейн, а затем глубоко вздохнула. – Я была еще совсем ребенком, когда приехала к вам, и не могла знать, что Эинион учил меня дурному. Он помог мне понять смысл моих видений, и за это я благодарна ему. Но я знаю, что поступала неправильно, и я не жрица древних богов Уэльса, – я ваша жена, и я больше не ребенок. Все те знания, которые дал мне Эинион, я оставила в прошлом, и Ронвен это известно. Я видела Эиниона… – Она замолчала. Рассказать ему всю правду было большим риском. Возможно, это был ключ к ее будущему. – Я видела его перед возвращением в Честер, и он лишь подтвердил то, что я и сама знала, – что мое место рядом с вами, милорд, и что наше будущее связано с Шотландией.