– Чую, – недовольно фыркнула Раиса, – из параши несет так, что дышать нечем. Так что скажешь-то? Насчет восстания?

– Восстание… – тоже фыркнула Лариса, – с кем восставать? С этой пришмандовкой?! – Она кивнула на рыдающую Аньку. – Ну вот сумели мы прибить одного-двух чурбанов, а дальше что? Дальше? Вышли в коридор! А там их пятьсот! Пятьсот, понимаешь?! Или больше… Перебьют нас, как глухарей на току!

– Лар, я лучше сдохну, – мрачно заявила Раиса, потирая отвисшую большую грудь. – Но подставлять свой зад… На старости лет заделаться шлюхой для чурбанов – это не по мне. Ты как хочешь, а я придушу гада, и будь что будет! В конце концов, мы же русские бабы, что, с какими-то недомерками не сладим?! У них и большого-то – только хрены! Да и то до наших мужиков не дотягивают!

– Еще как дотягивают, – скривилась Лариска и осторожно коснулась низа живота, – твари мерзкие! Болит все! Ладно, я тоже согласна. Помирать – так с музыкой! Эй, пришмандовка, ты с нами? Или тебе больше нравится рачком, да чтобы мужиков побольше?

– Я не смогу! Не смогу! Я не умею! Я боюсь! – захныкала Анька, и Лариса пренебрежительно усмехнулась:

– Другого не ожидала. В общем – мочим тех, кто придет, берем оружие, захватываем другие камеры, освобождаем девчонок. Потом ловим по одному чурбанов, валим и засовываем их члены им в рот! Отрезанные!

– Хорошая программа! – кивнула Раиса и слегка улыбнулась. – В самом деле, Лар, ты вспомни – наши Брестскую крепость держали, Ленинград не сдали, а тут… недомерки какие-то! Мы же боевые бабы! Мы им покажем кузькину мать!

– В общем – ждем, когда придут. Не спешим, ждем момента. По сколько они обычно приходят, помнишь?

– Трое-четверо. Здесь же тесно.

– Если больше – отменяем. Не сладим. Они хоть и коротышки, но все-таки мужики, не забывай!

«Гости» пришли вечером, когда на улице стало смеркаться. Загромыхали засовы, радостные, возбужденные солдаты вошли в камеру, и один из них нес в руке масляный фонарь, резко пахнущий сладковатой копотью и чем-то пряным, будто в масло специально добавляли ароматическое вещество.

Их было пятеро – здоровые, молодые мужчины, стосковавшиеся по женскому телу. Обычные солдаты – не хуже и не лучше других. Отстояли на посту, честно послужили и были награждены «билетом» на поход в «публичный дом», где их ждут вкусные, сочные белокожие шлюхи!

Хорошая еда – и вовремя, немного вина, необременительная служба и пара сладких шлюх – что еще нужно солдату для счастья? О таком можно только мечтать, когда стоишь в чистом поле, держа в руке тяжелое копье, и ждешь, когда на тебя накатится первый ряд тяжелых, закованных в броню всадников.

Редкий латник выйдет из битвы, не получив ни одной раны. Век латника недолог, потому контракты обычно составляют максимум на три года.

Но тут есть и свои плюсы в службе пехотинца – всадники не грабят города. Попробуй-ка, погарцуй по улицам города на боевом коне! Быстро получишь стрелу в глаз! Всадники – это оружие для уничтожения пехоты, не более того. Чтобы рассеять тех, кто на самом деле захватывает города.

Чтобы захватить город, нужны латники – легкие ли, тяжелые, но латники, пехотинцы, «мясо» армии, ее костяк. И когда выжившие пехотинцы врываются в город – вот тут уже держись, жители, прячьте своих жен и дочерей, закапывайте сокровища! Только все равно это бесполезно – найдем, отнимем, трахнем!

А тут – раздолье! Покорные белокожие великанши, так отличающиеся от местных – смуглых, потрепанных жизнью «красоток».

Как эти белокожие стонут! Как плачут, прогибаясь под толчками впившихся в них солдат! Это вам не бесчувственные шлюхи, пахнущие селедкой и вином, это домашние бабы, сладкие, чистые… пока чистые. И тот, кто успеет насладиться ими сейчас – не затасканными, не изувеченными грубым обращением клиентов, – будет вспоминать об этом событии всю свою жизнь!

Первый шагнул к Аньке, отвернувшейся к стене и сжавшейся в клубочек. Ее белая, упругая задница, которая торчала в проходе между кроватями, так и напрашивалась на грех. Сунув автомат, меч, кинжал и шлем парню, шедшему последним, первый на ходу отстегнул гульфик, достал возбужденный член и, грубо схватив взвизгнувшую Аньку за бедра, с рычанием погрузил в нее до самого основания.

Второй проделал ту же самую операцию, разоружившись на руки позади идущим и придав Ларисе нужное положение, пристроился сзади, не обращая внимания на вырвавшийся стон, на ненавидящий взгляд, на то, что происходит с ним рядом. Он весь погрузился в процесс, наслаждаясь горячей плотью, пахнущей сексом и страхом.

Хорошо! Сладко! Это ли не жизнь!

Раисой занялись сразу двое. Огромную, возвышающуюся над аборигенами женщину нагнули, один встал сзади, другой спереди, и начали насиловать ее синхронно, переговариваясь, хохоча и отпуская шутки.

Пятому, нагруженному по самую шею, оставалось лишь ждать своей очереди, жадно вглядываясь в человеческий муравейник, в который вдруг превратилась маленькая, похожая на пенал камера.

Подумав, автоматы он составил в угол, туда же отправил мечи, кинжалы – в том числе и свои, а потом, не выдержав, спустил штаны и начал удовлетворяться сам, не в силах сдержать подкатывающую к паху похоть. Веселье было в полном разгаре!

Когда истошно, страшно закричал один из бойцов, вначале никто не понял – почему он так вопит. Испытал такой оргазм, что не смог сдержать чувств? Но когда Раиса выпрямилась и выплюнула изо рта окровавленный кусок мяса прямо в лицо солдату, насиловавшему ее сзади, тот застыл, вытаращив глаза, не в силах поверить происшедшему. И эта заминка стоила ему жизни.

Раиса бросилась вперед, как атакующий слон, а весила она около ста килограммов при росте сто восемьдесят пять сантиметров. И не все из этого веса было жиром.

Страшен человек, которому нечего терять. И еще страшнее женщина, впавшая в боевое безумие, когда она не чувствует боли, не ощущает ударов и одержима лишь одной мыслью – убить насильника, убить того, кто покусился на ее честь!

Раиса сломала шею противника, как тростинку, схватив его за глотку могучими ручищами.

К чести солдата, в последний момент он все-таки успел выйти из ступора и нанес мощный встречный удар налетевшей фурии… чтобы тот увяз в огромной левой груди, как в тесте, и которого Раиса совершенно не ощутила.

Лариса, когда завопил солдат с откушенным членом, тут же обернулась к насильнику, закатившему глаза в пароксизме страсти во время оргазма, и с силой вонзила ему в глаз два тонких девичьих пальца, сработавших не хуже ножа или вилки. Глаз лопнул, выбросив брызги липкой прозрачной жидкости, окрашенной красным, и эрекция насильника тут же пропала, чтобы больше уже не вернуться никогда. До самой смерти. Скорой смерти.

Тот, кто стоял со спущенными штанами и мастурбировал, ожидая своей очереди на секс, прыгнул к оружию, составленному в углу, но, запутавшись в штанинах, рухнул, завывая от ужаса, протягивая руки к спасительным мечам и кинжалам. Раиса пробежала по нему, наступив по дороге на шею и едва ее не сломав.