— Я чувствую себя такой дурой! — воскликнула она. — Отказывая предложению, которое было сделано не мне. Но вы и сами дурак!

Она вдруг вновь обрела силу духа.

— Рассчитываете, что можете жениться на девочке, которая только что выросла из короткого платьица.

Он направился к двери.

— Если позволите, я прогуляюсь по саду, — сказал он. — И мы вернемся к нашему разговору позже.

Он вышел, не добавив к сказанному ни слова, Эстер увидела в окно, что он прошел вдоль террасы на южную сторону дома и спустился в сад.

Сад стоял во всем великолепии середины мая. В отгороженной стенами части сада, где росли фруктовые деревья, за массой розовых и белых соцветий, такой же плотной, как взбитые сливки с розовым сахаром на пудинге, не было видно неба.

Длинные дорожки в цветнике омывались волнами нарциссов и тюльпанов красного, золотого и белого цветов. Каштановая аллея была в расцвете красоты, толстые свечи распускались белыми соцветиями, изящно тронутыми розовым. На стенах по правую руку уже сгибались под цветением выращенные на шпалерах смоковницы, персики и вишни, роняя лепестки на цветочные клумбы, как снег, идущий не по сезону.

За спиной Эстер открылась дверь в гостиную, вошла Френсис с кружкой эля для Александра.

— Он ушел?

— Ты сама прекрасно видишь! — огрызнулась Эстер.

Френсис поставила кружку, не пролив ни капли, и повернулась, чтобы внимательно осмотреть сердитое лицо мачехи.

— Что он такого сделал, что так огорчил тебя? — спокойно спросила она.

— Он сказал нечто смехотворное, я вообразила нечто смехотворное и теперь чувствую себя… чувствую себя…

— Смешной? — Френсис была вознаграждена яростным взглядом, полным раздражения.

Эстер отвернулась от девочки и продолжила смотреть в окно. В толстом стекле она одновременно могла видеть и Александра, прогуливающегося по саду, и отражение своего лица. Она выглядела мрачной. Она выглядела женщиной, из последних сил борющейся с бесконечными заботами, но все-таки храбро воюющей с ними.

— Что такого он сказал, что показалось тебе смехотворным? — ласково спросила Френсис.

Она подошла к мачехе, встала рядом, обвила рукой ее талию. Эстер увидела чистое прелестное личико рядом со своим изможденным лицом. И ощутила острый укус зависти из-за того, что ее собственная красота уже в прошлом, но в то же самое время в душе ее сияла радость, что она вырастила из нелюбимой, испуганной маленькой девочки это редкостно прекрасное существо.

— Он сказал, что ты — взрослая молодая женщина, — произнесла Эстер.

Она чувствовала Френсис, стоявшую рядом. Девочка уже не была девочкой, грудь у нее налилась, изгиб талии подходил для того, чтобы на него легла мужская рука, она потеряла жеребячью подростковую длинноногость. Она стала — и это видел Александр, но не видела мачеха — молодой женщиной.

— Ну да, — сказала Френсис, как человек, подтверждающий очевидную истину.

— Он сказал, тебе нужно выйти замуж, — добавила Эстер.

— Ну, разумеется. Думаю, когда-нибудь это случится.

— Он сказал, не когда-нибудь, а чем скорее, тем лучше, — возразила Эстер. — Потому что времена сейчас опасные. Он считает, что тебе нужен муж, который будет заботиться о тебе.

Эстер ожидала, что Френсис отодвинется и расхохочется своим беззаботным смехом. Но девушка положила голову на плечо мачехи и задумалась.

— Знаешь, думаю, я была бы не против, — спокойно сказала Френсис.

Эстер отодвинулась, чтобы посмотреть на нее.

— Мне ты все еще кажешься маленькой девочкой.

— Но я молодая женщина, — заметила Френсис. — И когда я прохожу по Ламбету, мужчины кричат мне вслед и называют всякими словами. Если бы папа был дома, тогда все было бы по-другому, но его нет, и он пока не думает возвращаться, ведь так?

Эстер покачала головой.

— У меня нет от него известий.

— Значит, если он пока не возвращается домой, а война продолжается, и все вокруг остается таким неспокойным…

— То что тогда? — спросила Эстер.

— Если жить нам не станет легче, я бы хотела выйти замуж, чтобы муж заботился обо мне, и о тебе, и о Джонни. Думаю, нам нужен мужчина в доме. Думаю, нам нужен мужчина, чтобы заботиться о нас.

Наступило долгое молчание. Эстер смотрела на красивое лицо своей падчерицы и думала, что первое из ее обещаний деду девочки, Джону Традесканту, почти выполнено. Она вырастила из его внучки красивую женщину, и через год или два ей останется заботиться только о Джонни и о сокровищах Ковчега.

Александр Норман гулял в саду почти час, прежде чем вернуться в дом к обеду. Он нашел Эстер в гостиной. Она накрывала на стол, а Френсис помогала ей. Джонни показывал посетителю выставку.

— Похоже, я тут кое-что для вас продал, — запросто сказал Александр, входя в дверь.

Эстер подняла на него глаза и с облегчением увидела на его лице прежнюю знакомую ободряющую улыбку.

— Молодой человек из Кента интересовался фруктовыми деревьями. Я горячо расхвалил ему сливы Джона и передал с рук на руки вашему садовнику. Когда я уходил, он выписывал заказ на два десятка деревьев и обещал заплатить золотом.

Френсис засмеялась и захлопала в ладоши.

— Чудесно, дядюшка Норман! Теперь нам осталось только научить тебя полоть, и ты сможешь приходить и работать у нас каждый день.

— Двадцать деревьев — очень хорошая сделка, — согласилась Эстер. — Особенно сейчас, когда никто не думает о садоводстве. Вы сказали, что ему придется самому вывозить деревья?

— Сказал. Я знаю, сейчас вы не занимаетесь доставкой.

— Даже если бы я могла кого-нибудь отпустить, все равно отказалась бы. Я не могу рисковать лошадью и повозкой.

Эстер повернулась к Френсис:

— Приведи Джонни и скажи кухарке, что можно подавать обед.

Френсис кивнула и вышла из комнаты.

Александр протянул руку.

— Я прощен за свою глупость?

Эстер пожала его руку.

— А вы должны простить меня. Это непростительно глупая ошибка. Если бы у меня было побольше опыта в таких делах, я бы знала, как обычно мужчина делает предложение женщине.

Он улыбнулся и на мгновение задержал ее руку в своей.

— А что вы решили о будущем Френсис?

Эстер покачала головой и убрала свою руку.

— Она еще слишком молода, — упрямо сказала она. — Спросите снова через год или два. Я должна предупредить вас, что мне бы больше хотелось видеть ее с молодым мужем в собственном маленьком домике, начинающую независимую жизнь.

Он кивнул.