К вискам и под скулы, к нервным центрам в области шеи, к уложенным на поручни кресел запястьям испытуемых лаборанты подклеивали последние биодатчики, тянули от них к аппарату цветные проводки. Картина, напомнила Арно старинную видеотехнику, в которой показывали проверку подозреваемых «детекторами лжи».

«Что ж, пусть эти аппараты окажутся «детекторами истины» об Одиннадцатой. Истины, какая бы она ни была!»

Но что он упустил тогда, что?

2. На Одиннадцатой

— Предпоследняя из дюжины планет у Альтаира, — заканчивал тем временем справку ИРЦ, — отстоит от своей звезды в семь раз дальше, нежели Земля от Солнца. Но в силу большей яркости Альтаира плотность лучистой энергии там почти такая, как и в околоземном пространстве. Год этой планеты равен четырем земным, оборот вокруг оси она совершает за восемьдесят четыре с половиной часа. Ось не наклонена к плоскости эклиптики, времен года там нет. Диаметр планеты вдвое больший, чем у Земли, но сила тяжести — видимо, из-за меньшей плотности составляющих ее пород — превышает нашу только на десять процентов.

На днище-экране в черном звездном пространстве показался оранжевый серпик планеты. Его освещало далекое, с маленьким диском, но слепящее яркое солнце — Альтаир. Арно хорошо помнил его белый, полностью лишенный солнечного тепло-желтого отлива свет.

Размытый внутри серп увеличивался — вот заслонил вместе с невидимой ночной частью планеты звезды. Массивы белых облаков почти сплошь закрывают лицо Одиннадцатой. В немногие просветы между ними выглядывают причудливые, будто нарочито изрезанные сложной береговой линией серые островки среди зеленоватой воды; выступы у некоторых входят во впадины в других, соседних — как зубья сдвинутых гребенок. Между мысами-зубьями — облик, отражение Альтаира на воде.

Арно настолько были памятны эти кадры, снятые разведочным спутником Одиннадцатой и сбрасываемыми с него зондами, что и прикрыл глаза, зная наперед, что покажет дальше память Ксены и Дана.

Планета заполнила весь экран, быстро, — смазанно мелькнули оранжево-розовые облака — это зонд, тормозя парашютами, входит в атмосферу. Туман — проходит облачный слой…

Зонды тогда передали на спутник, а тот на «Альтаир» не только виды Одиннадцатой, но и анализы состава атмосферы, воды в море, грунта в месте посадки — главное. Атмосфера содержала при обильной влажности почти в равных долях кислород, азот и углекислый газ, то есть была явно вторичной. Сам по себе этот признак обещал не так и много. Подобные атмосферы обнаружили у совершенно мертвых планет Сириуса-А, Фомальгаута, Проциона; только в окаменелых почвах там были найдены микроорганизмы, виновники выделения газов из тверди… и вся жизнь! На Одиннадцатой зонды уловили в воздухе простейшие бактерии. Вода в море была слабосоленая.

И все. Ни анализы, ни тщательнейшее, по квадратным миллиметрам, изучение снимков в персептронных распознавателях не дали признаков — это Арно знал тверже фактов автобиографии — не то что высокоорганизованной жизни, но хотя бы оформившейся в растения, в простейших животных. А вторичная атмосфера? При подходящей температуре и влажности (а там они такие и были) ее целиком могли образовать микроорганизмы.

Новую картину показывает днище-экран: головокружительно быстро сменяются, мелькают, разрастаются в размерах серые, желтые, опаловые пятна-острова, зеленые и бирюзовые просветы между ними — море. Потом все надвигается — до белых полос прибоя вдоль пологого берега, до длинных теней от покатых холмов. Это ракета Дана и Ксены опустилась, выбирает место для посадки. Такое Арно видел и сам, когда прилетел отыскивать их.

Ракета села на крайний «северный» остров причудливого архипелага в приэкваториальной области планеты. Вот астронавты покидают кабину, впервые ступают на сушу Одиннадцатой. Эффект присутствия, обеспечиваемый «обратным зрением», был таков, будто сам Арно сейчас шагал и осматривался там.

Мелкие зеленые волны лижут серый песок, сперва у воды темные губчатые валуны (песчаник? ракушечник?), около стыка их с мокрым песком изумрудные пленки лишайники. Слева море в блестках зыби, вверху белые облака, между ними просветы густо-синего от обилия кислорода неба. Облака великолепны: причудливые многоэтажные башни, замки, горные хребты в снегах; гребни некоторых слепяще ярки от невидимого за ними Альтаира.

«Чье это зрение? — подумал Арно. — Неужели его?!»

Да, судя по неторопливым размашистым колебаниям пейзажа, это осматривался на ходу Дан: на показываемое наложился ритм его шагов.

Так и есть. Взгляд в сторону: у валуна изящно склоненная фигурка в легком комбинезоне и прозрачном гермошлеме (страховка от избытка углекислоты и кислорода) — Ксена. Она трогает, затем соскабливает скальпелем в пробную чашку лишайник со ржавого бока камня. Выбившаяся прядь волос сползла на глаза, мешает — она отдувает ее.

Она очень хороша сейчас, Ксена. Она красива, в ту пору была еще краше, но сейчас «обратное зрение» показывало и сверх того: будто незримое сияние от ее профиля в гермошлеме озаряет камень, песок, прибой. Это была Ксена из памяти любящего ее Дана — обволакивало ее сияние его чувства и мысли. Так исполненный художником портрет женщины всегда глубинно отличен от фотографии ее.

«Стало быть, жив Дан, есть он, — понял Арно. — Есть, никуда не денешься».

…Близится морская зыбь, поднимается. Вот она на уровне глаз: Дан входит в море. Нырнул. Зелено-белая игра света на волнах над ним. Внизу голый песок: ни тины, ни рыбешек, ни моллюсков.

Астронавты возвращаются к ракете. Вот она высится на трех стабилизаторных выступах — математическое совершенство, бросающее вызов вольной аляповатости природных линий. Верх серебристо-белый, низ, аннигиляторный отсек из нейтрида, черный.

— В первых пробах воды, — сказал из транслятора мужской голос, и Арно вздрогнул: это был голос Дана, хоть и с измененными обертонами, — мы нашли три крупинки СЗВ, сине-зеленых водорослей. И все.

На днище-экране Ксена в экспресс-лаборатории ракеты возилась с анализами. Смотрит на просвет пробирку, в которой оседает слабая муть. Губы разочарованно выпятились, брови приподнялись:

— Микроводоросли, лишайник, бактерии — и все?..

«Да все, Ксена, — мысленно ответил со своего холма Арно. — Только эти данные и вывезли с Одиннадцатой».

3. Геологическая летопись

— С момента высадки прошли земные сутки, — сказал голос Дана. — Мы осмотрели остров, собрали немало образцов, произвели съемку местности, дважды поели, выспались… а день Одиннадцатой только склонялся к вечеру.

Растворяются в синеве облака. На краю моря, за неровной, бородавчатой от островков линией горизонта распускался немыслимой красоты закат Альтаира. Фиолетово-синий купол неба переходил там в широкую голубую арку. В нее дальше вписывался зеленый полукруг, в тот — желтый, потом оранжевый, красный, вишневый; а затем радужный набор арок повторялся, сужался — и в самом центре, в глубине этого туннеля из радуг, распускал прожекторные секторы света,