Дипломатические переговоры с западными странами закончились провалом, но информация, которую получили члены делегации, была поистине бесценной. Стало ясно, какой огромный путь предстоит пройти Японии, прежде чем к ней начнут относиться серьезно и примут в клуб мировых держав. Население архипелага должно было твердо усвоить принципы современного общества: время – это деньги, промышленность важнее сельского хозяйства, конкуренция и торговля – двигатели прогресса, фабриковать дешевые товары выгоднее, чем производить предметы роскоши. Эти азбучные истины индустриального общества в корне противоречили привычным установкам общества самурайско-сельскохозяйственного. Многим членам миссии стало казаться, что необходимо избавиться от всего традиционного: от своего прошлого, обычаев, конфуцианства, культуры. У членов миссии на устах был только один лозунг: «Даешь западную цивилизацию и западное просвещение!» («Буммэй кайка!»).

Кумэ Кунитакэ

Стало также ясно, с кого следует брать пример. Труд Кумэ Кунитакэ состоял из 100 свитков. Америке и Англии было посвящено по 20, Германии – 10, Франции – 9. На долю России досталось пять.

Петербург поразил воображение, но колоссальный имущественный и образовательный разрыв между столичной аристократией и всей остальной страной оставил гнетущее впечатление[89]. В научной и образовательной сферах России в это время похвастаться тоже было особенно нечем. Влияние России в области литературы, искусств и социальных учений относится к более позднему времени. Огромная территория России воспринималась японцами как несомненное доказательство присущего России стремления к экспансии, которая угрожает и Японии.

В то же самое время у России был исторический опыт вестернизации и превращения страны в мощную европейскую державу. Миссия Ивакура посетила Петербург как раз накануне пышных празднований в честь двухсотлетнего юбилея Петра I. По личному наблюдению Л. И. Мечникова, Ивакура Томоми «был восторженным поклонником Петра Великого и из своего путешествия вывез богатую коллекцию портретов преобразователя России…»[90]. Сама миссия Ивакура напоминала Великое посольство Петра в Европу.

Приемом миссии занимался в Петербурге Владимир Яматов, он же Татибана Косай, который обихаживал сёгунское посольство 1862 года. С тех пор прошло всего десять лет, но как успела измениться за это время Япония! Теперь Татибана перестал страшиться последствий своего побега, члены миссии убеждали его в том, что на родине его не станут преследовать. Заслужив российскую пенсию размером в 300 рублей в год, он оставил службу в МИДе и место преподавателя в Петербургском университете и вместе с миссией вернулся в Японию. В Петербурге у него остались жена и двое детей.

Членам миссии любая страна была в новинку, но, пожалуй, наибольшее впечатление произвела на них Пруссия. Казалось бы, все понятно: у Пруссии была мощная армия, которая только что разгромила французскую. Юнкеры напоминали японцам родных самураев. Но японцев привлекало и другое: Пруссия приступила к модернизации совсем недавно, она занималась усиленным экспортом сельскохозяйственной продукции, средства от которой вкладывались в горное дело и промышленность. Быстрая индустриализация входила в число приоритетных задач и в Японии. Кроме того, крепкие сословные перегородки и наличие всемогущего кайзера тоже были близки японцам. В отличие от других западных политиков, которые рассуждали о «справедливом» устройстве мира, Бисмарк прочел японцам целую лекцию, где он откровенно разъяснял, что в этом мире правит только сила. Он, в частности, заявил: «Говорят, что в нынешнем мире любая страна строит взаимоотношения с другими странами на основе дружбы, гармонии и должных церемоний. Однако это всего лишь пустые слова, за которыми стоит реальная практика: сильный оскорбляет слабого, сильный презирает слабого. Я пришел к выводу, что только набравшая силу страна заставляет другие обращаться с собой как с равной»[91].

Словом, Пруссия пришлась японцам по сердцу. Кумэ Кунитакэ отмечал: «В деле становления политики Пруссия имеет много такого, что делает ее похожей на Японию. А потому для нас было бы выгоднее изучать политику и обычаи прусские, чем английские и французские». Америка в качестве образца для подражания в политической области вообще не рассматривалась. Идея о том, что главу государства следует избирать, казалась дикой.

Западные флюиды доходили и до Мэйдзи. 8 января он произвел смотр своим войскам. Они построились на площади Хибия, расположенной к востоку от дворца. В смотре принимало участие 10 тысяч воинов. С этих пор участие в смотрах и маневрах станет одной из основных церемониальных обязанностей Мэйдзи. Японские императоры никогда не позиционировались в качестве полководцев, но окружение Мэйдзи посчитало, что он должен походить на европейского монарха.

В середине февраля произошло поистине историческое событие – был снят вековой запрет на куплю-продажу земли. Впервые в истории Японии крестьянин получил право собственности на ту землю, которую он всегда обрабатывал в качестве пользователя. Причем это право было предоставлено без всякого выкупа. Теперь исчезло главное препятствие для капиталистического развития, в стране продавалось и покупалось все. Правда, иностранцам владеть землей по-прежнему не разрешалось.

Размеры крестьянских участков оказывались, как правило, ничтожными. Но с этим пришлось смириться – на архипелаге было слишком много крестьян и слишком мало пригодной для возделывания земли.

Ввести частную собственность на землю оказалось проще, чем справиться с религиозной нетерпимостью. В начале февраля на северо-востоке Японии, в районе Сэндай, посадили в тюрьму восьмерых японских адептов православия, более сотни, включая детей, допросили. Затем гонения вспыхнули и в Хакодатэ. Момент был выбран крайне неудачный, на миссию Ивакура со стороны европейских стран обрушились упреки. И тогда Ивакура пришлось просить правительство отменить запрет на христианство, что и было сделано 24 февраля. В страну хлынул поток миссионеров – протестантов и католиков, а Япония могла теперь гордиться тем, что стала еще более цивилизованной и современной.