Стойбище спало. Несколько человек сладко посапывали возле кострищ, над которыми висели бычьи скелеты; кое-кто устроился на траве в стороне от юрт, но большинство, судя по всему, забралось в башкирские складные дома. По сторонам от кочевья, сразу в трех местах, горели костры — стало быть, охранную службу кто-то нес. Скорее всего, местные.

— Нужно уметь верить, — повторил себе под нос Андрей, которому очень хотелось спать. — Нужно.

Он поднялся, дошел до пустыря между юрт, на котором вятские воины складывали припасы, нашел свое седло, сумку, расстелил ковер и улегся, прикрывшись сверху теплым стеганым тегиляем.

— Седлать коней! Выступаем, выступаем…

Андрею показалось, что он сомкнул глаза всего минуту назад, — но над степью уже вовсю светило солнце, вокруг ржали кони, разговаривали люди.

— Вот, черт… — Сержант поднялся, скатал подстилку, накинул на плечи тегиляй, опоясался, подобрал бердыш и отправился искать в подогнанном к стойбищу табуне своих скакунов.

Теперь, набравшись опыта, он снаряжал лошадь для нового перехода быстро, но тщательно, не допуская никаких складок на потнике, следя, чтобы ремни не болтались и не натирали брюхо, чтобы мундштуки ложились точно на свои места. Едва Матях забрался в седло, рядом появился Ефрем с изрядными мешками под глазами:

— Илья Федотович тебя ищет, боярин. По ту сторону стойбища они, у колодца.

Андрей кивнул, ухватив поводья заводных, пересек кочевье. Боярин Умильный и Анвар-бей ждали верхом.

— Здрав будь, боярин, — кивнул Илья Федотович.

— Приветствую тебя, мудрейший не по годам и могучейший из воинов, — приложив руку к груди, поклонился степняк, на котором на этот раз поверх кольчуги был темно-вишневый плащ.

— Меня зовут просто Андреем, — покачал головой сержант, которому не очень понравилось столь вычурное обращение.

— Раз мы собрались, — кивнул Умильный, — тогда выступаем!

Он махнул рукой вперед и первым устремился через степь.

— Передай воеводе, боярин Андрей, — тут же вмешался кочевник, — спешить ни к чему. До стойбища Аримхана верст пять, не более.

Однако Умильный совету не внял.

В этих местах земля походила на покоробивший от влаги картон. Глядишь вдаль — вроде ровная. Идешь — под ногами небольшие подъемы, впадинки, местами даже округлые озерца с ряской и камышом по краям. Пару раз встречались и леса — скромные лиственные рощицы, не шире километра.

Впрочем, отряд подобные препятствия ничуть не задерживали — всадники шли на рысях, обходя чересчур густые заросли и проскакивая мимо озер, больше походящих на стоячие пруды. Впереди, в пределах видимости, мчались два разъезда, оберегая основные силы от возможной засады, следом, во главе с боярином Умильным и Анвар-беем, — два сорока башкир, большинство из которых были одеты в стеганые халаты, малоотличимые от обычных русских тегиляев, либо в старые кольчуги и колонтари. Чуть позади шла, тяжело впечатывая копыта в землю, кованая рать, сверкающая пластинами доспехов, шеломами, широкими наконечниками рогатин.

Примерно через час пути степняк, подняв в руку щит и покрутив стоящее в петле копье с граненым наконечником, повернул голову к сержанту:

— Уже рядом.

— Мы близко, — перевел Андрей и снял со спины бердыш. Еще несколько минут — и отряд вышел к широкому пятну утоптанной земли. Несколько черных пятен кострищ, непременный для любого кочевья колодец, ровные круги жухлой травы, оставшиеся от полутора десятков юрт.

— Ушла банда! — Матях повернулся к степняку и криво усмехнулся: — Видать, предупредил кто-то.

— Может, и предупредил, — спокойно согласился Анвар-бей, резко наклонился прямо с седла, зацепил горсть золы из кострища. — Теплая земля-то. Видать, утром ушли. Может, и вправду предупредил их кто-то, мудрый Андрей. А может, сами чужую рать заметили. Кочевья бок о бок стоят. Мы увидели, как у них полон появился. Они — как к нам войско русское пришло.

Башкирец поднялся высоко на стременах, оглядываясь вокруг, и тихо рассмеялся:

— Да вон же они, к Бакаевскому лесу пошли.

Татарского обоза видно не было, да этого и не требовалось: десятки колес тяжело нагруженных возов, сотни ног, прошедших по одному и тому же месту, пробили в травяном покрове такую мощную просеку, что преследовать ногайцев можно было бы даже на ощупь.

— Больше трех верст пройти не могли, — добавил Умильный. — Сейчас достанем. Вперед!

— Татары!!!

Это были именно они — десятки и десятки темных силуэтов, гарцующие немного правее Бакаевского леса, километрах в двух от брошенного стойбища.

— О, Аллах всемилостивый и всемогущий, — пригладил бороду Анвар-бей, стряхнул щит с руки и взялся за колчан.

— Господи, благослови, — перекрестился Илья Федотович, точно таким же движением кинул щит обратно на круп коня и потянулся за луком. — Служивый, ну-ка, давай назад, к Лебтону. Спину прикрывать станешь.

— Почему?! — возмутился Матях. — Что я, не человек, что ли?

— Человек не человек, а в седле держишься плохо, я же вижу. Улетишь с коня в сшибке, затопчут без пользы. Ступай к Лебтону, поддержите, если что…

Боярин смотрел только вперед, на татар, и думал, видно, только о них, не собираясь отвлекаться на разговоры. Матях негромко чертыхнулся, но приказ выполнил, отвернув к немцу, одетому в нелепую на фоне гибких русских доспехов кирасу, к которой пристегивалась пластинчатая латная юбка, железные наручи, сверкающие стальные набедренники… Шлем типа «армэ» с вытянутым вперед решетчатым «клювом» придавал воину и вовсе анекдотичный вид.

Между тем легкая степная конница и русская кованая рать, бросив заводных коней, сбились в единый монолит. Всадники, взявшись за луки, начали сближаться с врагом. Татары тронулись навстречу. Расстояние сократилось до полутора километров, до километра…

Защелкали луки.[113]Сперва стреляли только отдельные мастера, потом вступили оружные холопы, а когда дистанция сократилась до полукилометра, стрелы метали уже все, кроме Матяха, не имеющего этого оружия, и Лебтона, не способного в своем тяжелом железе натянуть тетивы. Воздух наполнился зловещим шелестом. Вестницы смерти падали сверху, непредсказуемые, как дождевые капли. Большинство впивались в землю — но Андрей, уже испытавший на своей шкуре, чем может закончиться подобный «огонь наугад», торопливо отцепил щит и поднял его над головой. И очень вовремя — послышался гулкий стук, рука ощутила удар, и с обратной стороны деревянного диска высунулся кончик стального жала.