Вдохнул-выдохнул несколько раз через нос, выполнил йоговское упражнение, настроил дыхание, успокоился и почувствовал, что готов встретиться с Димкой, что не соврал ему, соскучился. Сможет проверить отчет, и даже Нине смог бы сейчас посмотреть в глаза и говорить с ней. Шевельнулась и пропала мысль: Нина просит помощи, без него ей не справиться, может, ищет повода замириться? Но тогда бы приехала сама. Или гордость не позволяет? Но гадать не стал – какая разница? Ничего уже не восстановишь, отчет – последняя связующая ниточка; посмотрит его, сделает замечания, а потом эта ниточка оборвется.

Фонарь за окном горел ровно, освещая голые кусты сирени на Стальковом огороде. Мальцов посмотрел на белую галогеновую лампочку, затем с силой сжал веки – перед глазами возникла пульсирующая оранжевая точка. Постепенно она становилась всё меньше и меньше и истаяла, ее сменила черная темнота.

Эту ночь он спал спокойно, без снов, проснулся с первыми лучами солнца, свежий и здоровый. Выскочил в трусах на улицу, сделал зарядку, облился в бане холодной водой, позавтракал, сел к столу и целый день работал, как давно не случалось.

Вечером зашла Лена, сказала, что Таисия очнулась и ей ставят капельницы, зато теперь запил Сталёк. Отнес Валерику материнскую швейную машинку, получил авоську водки и пьет не просыхая. Мальцов выслушал ее рассказ, как доклад младшего по званию, кивнул головой:

– Всё понял. Пьет, значит, пьет, его дело. Если честно, я тут работаю целый день.

– Извини, если помешала, я просто так зашла, думала, тебе интересно.

– Спасибо, теперь буду в курсе.

Она ушла, обиженная.

Мальцов встал, растопил лежанку, размял затекшие плечи, опять сел к столу. Завтра приедет Димка, привезет деревские новости, и он услышит о Нине. Прогнал мысли о том, что услышит завтра, упрятал их глубоко, как поступал сегодня целый день, заставил себя думать о книге. Смотрел в окно на кровь небес, что начинала разливаться на закатных облаках. Ветер менял их очертания, лепил причудливые фигуры. Из-за леса показалась апельсиновая луна, она росла, горбилась, набиралась сил, затем оторвалась от земли и быстро начала возноситься ввысь. Зашныряла в облаках, уменьшаясь, меняя цвет меди на цвет серебра. Облака жили своей жизнью, одни росли, другие умалялись, сливаясь с поглощавшими их великанами. Мальцов следил за этой небесной баталией-танцем, медленной и завораживающей, и не мог отвести глаз. Веселый оранжевый и бойкий желтый давно слиняли, превратившись в тревожный красный и нутряной охряный, затем переродились в умиротворяющий фиолетовый и безликий серо-синий. После настал черед темно-синего, бездонного, несущего угрозу. Он наползал со всех сторон сразу, съедал исподволь теплые краски, как пепел и зола отнимают силу у слабеющего огня. Затем всё укрыл черный, словно потянули за огромную заслонку и она поставила финальную точку, сменив время дня на время ночи. То тут, то там загорелись редкие звезды-путеводительницы, лампады, обозначившие стороны света в пугающей черной пустоте. Высоко-высоко утвердилась серебряная монета луны – оберега кочевников. Каменный идол ее древнего божества Аль-Илах был изгнан из Каабы пророком Мухаммедом, но остался в груди каждого человека, приученного поколениями предков изливать холодному лику луны пылкие стоны и горячие чувства любви к своим прекрасным избранницам.

Димка приехал днем, когда он сидел за столом. Сперва услышал приближающийся звук мотора, затем раздался лай Стальковой собаки. Уазик подкатил к дому, Мальцов не без злости отметил: Калюжный не поскупился, выдал Димке экспедиционную машину. Вышел встречать на порог. Димка бросился ему навстречу.

– Иван Сергеевич, как же я соскучился! У нас теперь новые законы, Калюжный всем управляет.

– А что Нина?

– В понедельник легла на сохранение недельки на две. Я вчера ее навещал, она чувствует себя хорошо, лечащий врач ею доволен. А меня, Иван Сергеевич, бросили на реставрацию керамики, я попробовал, мне понравилось, горшки такие красивые получаются.

– В прошлый раз тоже всё сначала было хорошо. Проходи в дом, чайник сейчас вскипит.

Шофер постеснялся и в дом не пошел, что было на руку: расспрашивать при чужом человеке было бы неудобно. Сели на кухне. Димка набросился на него, как только захлопнулась дверь:

– Может, передумаете, вернетесь? Калюжный просил передать, что зря вы тогда поссорились, он будет очень рад, если вы передумаете. Если честно, нам вас не хватает, Иван Сергеевич.

– Нине тоже?

– Иван Сергеевич, она теперь с Калюжным.

Димка засмущался и опустил глаза.

– Они вместе живут?

– Вроде того, у Калюжного же в Твери семья, но он у нас постоянно и ночует в вашей квартире. Простите, Иван Сергеевич, я думаю, вам надо знать.

– Мне надо знать, ты прав, но это уже не мое дело. Я работаю, водку не пью. Ладно, давай по делу. Отчет оставь, я всё прочитаю и напишу замечания, потом позвоню. Неделю-полторы мне придется над ним поработать.

– Ага. Я снова приеду или вы к нам?

– Мне в Деревске делать нечего. Что с Маничкиным?

– Вы знаете, Лисицыну сняли, она только месяц продержалась при новом министре. На ее место поставили бывшего олимпийского чемпиона по пятиборью. Маничкин с ним закорешился, неделю из Москвы не вылезал, а теперь работает как ни в чем не бывало. Всем заявляет, что весной начнет Крепость реставрировать.

– Как это?

– Вроде они хотят достраивать стены и башни, Маничкин планирует там гостиницу построить, заказал тверским друзьям-архитекторам проект, только ему не дадут: на памятнике же строить нельзя. Я встретил Николая, бортниковского зама, он мне рассказал. Он и о вас расспрашивал.

– Черт! А что Калюжный думает по этому поводу?

– Он готов провести раскопки, это выгодно, смета получится жирная. У него теперь с Маничкиным мир-дружба.

– Нина его поддерживает?

– Тут сложней. Маничкин настаивает, чтобы мы клад сдали в музей. Нина говорит – только через мой труп. Мы же теперь независимы, у нас теперь ОАО. Она хочет клад отдать в Новгород или на худой конец в Москву, только не Маничкину. Говорит, что опять в рабство идти нельзя, а Калюжный заверяет, что обо всём с музеем договорится и ОАО не пострадает и сохранит независимость, работая на субподряде.

– Когда ей рожать?

– Вроде в феврале.

– Как раз когда в министерстве проходит грантовая комиссия. Кстати, от Лисицыной грант пришел?

– Пришел! Эти деньги нас пока и кормят, ну и разная мелочь, траншеи – наблюдения за слоем по городу. Крепость, конечно, лакомый кусок, там должны быть обследования большими площадями, но я думаю, Маничкина поддерживать нельзя, он Крепость угробит. Пока это всё планы, Иван Сергеевич, пока ничего не решено.

– Меня это теперь не касается. Значит, в нашей квартире живут?