– Как кадет Королевского военно-морского училища превратился к кирилийского криминального лорда?

Рамсон покачал головой.

– Это не важно.

На плечах его, казалось, лежал тяжкий груз. Когда он повернулся к ней, глаза его были затуманены.

– Итак, ты помнишь план. Экипаж будет ждать тебя у выхода ровно в десять часов. Задержишься хоть на минуту – и он уедет без тебя.

– Я знаю, – сказала Ана.

Рамсон достал что-то из карманов своего черного фрака и вложил ей это в руку.

Серебряные карманные часы. Практичность его подарка вызывала у Аны улыбку, но она сдержалась.

Но то, что он сказал следом, прозвучало как удар молотка в суде.

– Ана, времени не остается. Полагаю, нам пора прощаться.

Ана уставилась на него. Внутри зародилось дурное предчувствие. Ей казалось, что эта часть плана предельно ясна: поймать Тециева, вернуться к брату, восстановить справедливость. И затем, разобравшись со всем этим, она сможет выполнить свою часть сделки.

Ана не ожидала, что прощаться придется так скоро.

Ее тщательно сконструированный план возможностей и вариантов развития событий погрузился во мглу.

– Но… наша сделка, – вопреки всему, возмутилась Ана. – Ты не просил меня выполнить мои обязательства.

Он шумно выдохнул, из его рта вырвалось кольцо пара.

– Мне от тебя больше ничего не нужно. Все закончится сегодня вечером.

Что-то в этих словах было не так, и Ана несколько секунд усердно пыталась придумать, что ответить. Но Рамсон уже разворачивался, надевая на лицо маску.

Она вдруг протянула к нему руки. Схватила его за запястья. Рамсон устремил на нее свой взгляд, губы его приоткрылись:

– Что…

Не дав ему договорить, Ана выпалила:

– Пойдем со мной. Ты можешь исправиться.

Слова сыпались у нее изо рта, необдуманные, скоропалительные. После этого она уже не знала, что сказать.

В выражении лица Рамсона что-то изменилось. Будто туман рассеялся, и она впервые видела его ясно. Когда он заговорил, в его ярких карих глазах читалась искренность.

– Когда я был маленьким, отец сказал мне, что в мире нет абсолютного зла и абсолютного добра. Он считал, что люди существуют среди множества оттенков серого. – Рамсон поменял положение рук и обхватил пальцами ее запястья. Даже сквозь перчатки от его прикосновения у нее побежали мурашки. – Я верил в это, пока не встретил тебя, Ана. И… спасибо тебе.

Оттенки серого. Почему ей это что-то напоминало? Люди существуют среди множества оттенков серого…

Что делает тебя тобой – это то, как ты выбираешь ее использовать. Легкий ветер коснулся ее щек и принес ей слова ее брата.

– Ты прав, – тихо сказала Ана, смотря Рамсону в глаза. – Мир не черно-белый. Но я верю в то, что наши решения определяют то, кем мы станем.

Его теплые уверенные руки все еще продолжали держать ее.

– Прими правильное решение, Рамсон.

На ее щеку опустилось что-то мокрое, и на лице Рамсона отразилось удивление. Ана снова почувствовала холодное и влажное прикосновение. И еще. И еще. И когда она увидела, как на волосы Рамсона медленно опускаются первые снежинки, она поняла – пошел снег.

Они оба подняли лица к небу, посмотреть на серебряные хлопья, бесшумно кружащиеся в воздухе и приземляющиеся к ним на плечи, на одежду, на щеки, губы и шею. Если бы ей позволили выбрать один-единственный момент, чтобы запечатлеть его на бумаге, она бы выбрала этот. Потому что ей хотелось его запомнить.

Рамсон отпустил ее руки. Среди плавно падающих снежинок, остающихся у него на волосах, ресницах и щеках, он выглядел моложе, уязвимее, чем когда-либо. Он кутался в пиджак своего фрака, чтобы спастись от холода. Что-то промелькнула на его лице, а потом он закрыл глаза.

– Прощай, Ана.

Подожди, хотелось ей сказать. Назови свое настоящее имя. Расскажи мне, кто ты. Что угодно, лишь бы он остался.

Но она всего лишь выдохнула:

– Прощай, Рамсон.

И наблюдала, как его удаляющийся силуэт исчезает в ночи за пологом немого снега.

Ана повернулась к балюстраде. Она пыталась взять себя в руки, распутать переплетенные, связанные в узлы нити эмоций. Снег усиливался и превращался в сплошной белый вихрь.

Внизу, на веранде, выходящей в сад, появилась фигура, облаченная в белые одежды. И когда взгляд Аны упал на нее, сердце ее быстро забилась, в ушах начала пульсировать кровь.

Мужчина поднял голову к небу, и Ана увидела призрака.

Тециев был здесь.

За свою жизнь Рамсон перемерил немало масок, надевая и снимая их, как вторую кожу. Он всегда готов был сыграть роль, необходимую для успеха дела. Этим вечером он смотрел на себя в зеркало – чисто выбритый, в черном смокинге, с зачесанными назад волосами, – и ему казалось, что он просто надел очередную маску и готовится к еще одному шоу.

Но…

Когда он стоял с Аной под снегопадом, на нем не было маски, он был настоящим. Что-то в этой девушке заставило выбраться на свет того мальчишку, которым он был когда-то. Что-то в этой девушке заставило его хотеть снова им стать. И в его груди появилась тяжесть от мысли, что было бы, если бы он был честным человеком и делал правильный выбор.

Пойдем со мной. Ты можешь исправиться.

Ана и была таким выбором. И в каком-то смысле Рамсон это предвидел. Прежде чем прийти к Керлану этим вечером, он заглянул кое-куда еще. Он зашел к связному и отправил от него снежного ястреба с белыми, как свежевыпавший снег, перьями.

В клюв снежного ястреба он вложил локон темных волос. Эти птицы обладают невероятным обонянием и могут по запаху выследить добычу на расстоянии нескольких миль в холодных, суровых кирилийских горах. Если их обучить, то из них получаются лучшие почтовые птицы.

Записка была отправлена, и его замысел пришел в движение. А что касается Аны – она выберется из этого поместья, этого города и рассадника преступности и мрака и уедет как можно дальше. Она рождена для лучшего. Ей суждено сражаться на стороне света. И она унесет эту возможность – призрак человека, которым он мог бы быть, – вместе с собой.

Все равно было уже слишком поздно. Человек, в которого он превратился, не верил ни в добро, ни в зло. Для него существовали лишь разнообразные оттенки серого.

Этим вечером он будет помнить об этом, когда убьет Аларика Керлана.

Рамсон закрыл глаза. Когда он вновь открыл их, его холодный расчет добавил окружающему миру резкости. В его груди обосновалось зловещее спокойствие. Он Рамсон Острослов, будущий глава Ордена ландыша. Он смотрел сверху на банкетный зал – театр, состоящий из людей в аляповатых бальных платьях и сверкающих украшениях.