В библиотеке Самада попросили заполнить страничку посетителя, и он написал:

Имя: Самад Миа Икбал

Название учебного заведения: учился не здесь (в Дели)

Тема исследования: Истина

Последняя строчка очень позабавила Раджну, и он, взяв ручку, приписал: «и трагедия».

— Истина и трагедия. — Библиотекарь с каменным лицом повертел книгу в руках. — Ищете что-то конкретное?

— Не беспокойтесь, — мягко сказал Самад. — Мы сами справимся.

За книгой пришлось лезть по лестнице, но она того стоила. Когда Раджну протянул ее Самаду, у того стало покалывать в пальцах, а взглянув на обложку, формат и цвет книги, Самад понял, что именно о такой он всю жизнь и мечтал. Это был тяжелый пухлый том в коричневом кожаном переплете, покрытый тонким слоем пыли, как очень ценная, оберегаемая от прикосновений вещь.

— Я заложил закладку. Там много интересного, но, думаю, кое-что вы захотите прочесть в первую очередь, — кладя книгу на столик, сказал Раджну. Толща страниц тяжело откинулась на столешницу, и Самад увидел отмеченную страницу. Он и помыслить о таком не мог!

— Это всего лишь плод воображения художника, однако сходство между…

— Молчи, не надо ничего говорить. — Самад водил рукой по портрету. — Это наша кровь, Раджну. Я и представить себе не мог, что увижу… Какие брови! А нос! У меня его нос!

— Ты вообще на него поразительно похож, дядя.

— Там еще внизу что-то написано. Черт! Я забыл очки… слишком мелко, прочти мне вслух, Раджну.

— Подпись под картинкой? Пуля, пущенная Мангалом Панде, послужила сигналом к событиям 1857 года. Его самоотверженный поступок заставил соотечественников с оружием в руках восстать против чужеземных правителей, что в итоге вызвало движение народных масс, не имеющее аналогов в мировой истории. Хотя восставшие вскоре потерпели поражение, они своим примером заложили основы будущей независимости, окончательно достигнутой в 1947 году. За свой патриотизм Мангал Панде заплатил собственной жизнью. Но до последнего вздоха он так и не назвал имена тех, кто был организатором и идейным вдохновителем этого величайшего восстания.

Самад сел на нижнюю ступеньку лестницы и расплакался.

— Так, давай по порядку. Теперь ты меня уверяешь, что без Панде не было бы Ганди. Что без твоего безумного деда не было бы этой чертовой независимости…

— Пра-деда.

— Не перебивай, Сэм. Ты серьезно думаешь, что мы, — Арчи хлопнул по спинам равнодушных Кларенса и Дензела, — в это поверим? Вот ты в это веришь? — спросил он у Кларенса.

— А почему бы и нет? — отозвался Кларенс, понятия не имея, о чем идет речь.

Дензел высморкался и сказал:

— Я, по правде сказать, не люблю ни во что верить. Моя хата с краю — вот вам мой девиз.

— Он просто дернул льва за хвост, Арчибальд. В это я верю.

Повисла пауза. Арчибальд смотрел, как в чашке с чаем растворяются три кусочка сахара. Затем неуверенно произнес:

— У меня на этот счет своя теория. Не как в книжках, а другая.

Самад наклонил голову.

— Не соблаговолишь ли нам ее изложить?

— Ты только не злись. Но я тут подумал… Почему Мангал Панде, такой глубоко религиозный человек, употреблял банг? Знаю, я не раз тебя этим дразнил. Но все-таки почему?

— Я тебе уже объяснял. Он не был пьян. Он не пил. Это выдумки англичан.

— И он был хорошим стрелком…

— Бесспорно. А. С. Мисра приводит копию записи, согласно которой Панде год проходил учение в специальной охране, специально обучаемой стрельбе из мушкета.

— Хорошо. Тогда почему он промазал? Почему?

— Думаю, только потому, что оружие было неисправно.

— Да, да… Но, может, дело не в этом. Может, его науськивали другие, ну, подстрекали поднять шум. А он, скажем, не хотел никого убивать. И притворился пьяным, чтобы ребята в казармах подумали, будто он промахнулся.

— Это самая глупая теория, которую мне доводилось слышать, — со вздохом заключил Самад. Длинная стрелка заляпанных яичными пятнами часов Микки приступила к отсчету последних тридцати секунд, оставшихся до полуночи. — Такое мог выдумать только ты. Абсурд полнейший.

— Почему?

— Да потому, Арчибальд, что все эти англичане, эти капитаны Херси, Хавлоки и прочие, были для индийцев заклятыми врагами. К чему щадить того, кого презираешь?

— А вдруг у него просто рука не поднялась? Вдруг он был не способен убивать людей?

— Ты что, действительно полагаешь, что есть люди, способные убивать, и люди, не способные на это?

— Кто знает, Сэм, кто знает.

— Ты говоришь, как моя жена, — простонал Самад, поглощая последний кусочек омлета. — Вот что я тебе скажу, Арчибальд. Человек — это человек, и точка. Когда жизнь его родных под угрозой, когда вера его под запретом, привычный уклад нарушен и мир вокруг катится в бездну — он станет убивать. Не надо заблуждаться. Он не позволит новому порядку вот так сразу подмять его под себя. Он будет убивать людей.

— И щадить их, — сказал Арчи Джонс и бросил на друга необъяснимый взгляд, которого тот никак не ожидал от его дряблого, круглого лица. — Поверь мне.

— Пять! Четыре! Три! Два! Один! Ямайка Айри! — прокричали Дензел и Кларенс, чокнувшись кружками с горячим ирландским кофе, и тут же вернулись к своим костяшкам.

— С НОВЫМ ГОДОМ, МАТЬ ЕГО ТАК! — гаркнул Микки из-за стойки.

В нашем чугунно-решетчатом мире причин и следствий не могло ли содрогание, мною выкраденное у них, отразиться на их будущем?

В. В. Набоков. «Лолита»

Ровно на середине пути от общеобразовательной школы «Гленард Оук» до дома Джонсов был фонарь, который все чаще и чаще начал появляться в снах Айри. Вернее не сам фонарь, а маленькое объявление, написанное от руки и прикрепленное к фонарному столбу на уровне глаз. Оно гласило:

Похудей и получи за это деньги

081–555–6752

Пятнадцатилетняя Айри Джонс была крупной девочкой. Дочери не передались европейские пропорции Клары. Айри пошла в бабушку. Как и у Гортензии, у нее была мощная ямайская фигура, словно составленная из ананасов, манго и гуав; да, девочка получилась немаленькая — большие груди, крепкий зад, широкие бедра, здоровые ляжки, крупные зубы. Она весила тринадцать стоунов и в копилке у нее лежало тринадцать фунтов. Айри знала, что попадает в целевую аудиторию (если, конечно, у такого объявления может быть целевая аудитория) и что объявление написано для нее, бредущей в школу и жующей пончик, держа руку на затянутом в корсет животе. Оно было обращено к ней. Похудей (призывало оно) и получи за это деньги. Ты, да, ты, мисс Джонс, ты, которая прижимает руки к животу, которая повязала кофту вокруг бедер (вечный вопрос: что сделать, чтобы непомерно огромный ямайский зад казался меньше?), ты, которая носит трусы, утягивающие живот, и бюстгальтер, уменьшающий грудь, — вся тщательно затянута в лайкру (лайкра — это замечательный ответ девяностых китовому усу), ты с твоей перетянутой талией.