– Валенти Тарга, – резко перебила она его, – меня обманул. Он поклялся мне, что намерен лишь припугнуть людей в деревне, что с мальчиком ничего не случится.

– И ты ему поверила.

– Когда я приехала, все уже свершилось, и ничего было уже не поделать.

– Но почему ты тогда не сообщила о его преступлении в полицию?

– А почему ты не сообщил?

Молчание. Теперь эта встреча могла завершиться полным провалом, но, как бы то ни было, прежде чем ринуться к вратам рая, он должен был произнести эти слова. Элизенда подошла к нему, положила руки на плечи, посмотрела в глаза, и все колебания Ориола растворились в воздухе. Он с облегчением улыбнулся, словно вернувшись к родному порогу из дальнего странствия, она ответила на его улыбку и спокойным голосом, с совершенно естественными нотками повелительности, которую источала даже ее кожа, сказала:

– Ни за что не допущу, чтобы кто-то разлучил нас теперь, когда мы обрели друг друга, никто не посмеет сделать это, никто. – Она слегка отстранилась от него и продолжила: – Давай все расставим на свои места: ты мне нравишься, я тебе нравлюсь, и ни у кого нет права вмешиваться в наши чувства. Договорились?

– Договорились.

– Никто ничего не должен знать. Особенно Бибиана.

Она предлагала ему определенный тип отношений, своеобразный поведенческий кодекс. И он с учащенно бьющимся сердцем принял его. А Элизенда между тем продолжала:

– Я не хочу, чтобы у какого-нибудь адвоката моего мужа появились основания обвинить меня в… Ну, в общем, в адюльтере. Такое совершенно невозможно. Это цена вопроса.

– Но ситуация несколько…

– Ты мне нравишься. Я нравлюсь тебе?

– Да. Очень. Необыкновенно.

– В таком случае нам ничего не страшно. Если возникнет какая-то проблема с моим мужем, это мое дело, а не твое. Договорились?

– Но… Не знаю. Честно говоря, я ошеломлен.

– Но если ты сделал то, о чем шла речь в письме, ты знал, на что идешь.

– Я думал… Хотя ладно, это не имеет значения.

Он сделал шаг вперед, больше не думая об опасности. Он сделал этот шаг. Приблизился к Элизенде, взял ее за подбородок с непринужденностью, которую прежде даже не мог себе вообразить, отогнал от себя источавшее упрек воспоминание о Розе с ее вздутым животом и о Вентурете со свинцом в глазу и прикрыл веки, чтобы упиться ароматом нарда.

– Ты нравишься мне с самого первого дня.

– И ты мне тоже.

– Но это… это же безумие.

– Не волнуйся, я все улажу.

– Не знаю, получится ли у тебя. Но что я знаю наверняка, так это что твой облик навсегда запечатлен у меня в голове после долгих часов, что я провел, глядя на тебя. Закрываю глаза и вижу, как ты сидишь в кресле, склонив голову, и тело твое слегка изгибается, подчеркивая восхитительные очертания груди… Руки нежно поглаживают книгу, а глаза…

Ну вот, наконец-то у нее появился мужчина, ради которого стоит взглянуть на мир по-другому и, если будет необходимо, пойти на жертвы. Мужчина, на чьей груди найдет покой ее истомленная голова.

– Ты поэт. Я люблю тебя, Ориол.

– У меня правда такое ощущение, что этот хренов мудак-полковник представляет для меня опасность, – заявил Валенти, краем глаза наблюдая за реакцией Картельи на его слова. – К тому же этот тип утверждает, что маки не существуют.

– А ты действительно считаешь, что в Испании есть маки? – недоверчиво спросил Картелья.

Ни Валенти Тарга, ни адъютант генерала Юсте не удостоили его ответа. Несколько километров они проехали в тишине, подпрыгивая на дорожных выбоинах. Сидя лицом к своим попутчикам, товарищ Картелья с невозмутимым выражением лица восхищался доверием, царившим между адъютантом генерала и его другом Таргой. После сотни молчаливых подпрыгиваний Валенти наконец произнес:

– Я считаю предательством, когда члены нашей же команды…

– Как, ты говоришь, его зовут?

– Фаустино Рамальо Песон. Полковник артиллерии, состоящий при Главном штабе военного правительства Лериды. Пятьдесят девять лет. Конченый педераст. Административная работа на протяжении всего нашего славного крестового похода. То есть жопой своей он не рисковал. На должность в Лериду был направлен три месяца назад.

– Генерал Юсте кое-что ему объяснит, уверяю тебя.

Молчаливое восхищение Картельи усиливается.

– Спасибо, майор. Заодно передай ему, что в следующую пятницу он приглашен на фалангистское мероприятие в Сорте. Ты тоже, Картелья.

Товарищ Картелья подавил вздох восхищения, глядя в окошко. Позади остались соляные копи Жерри. На выезде из селения машине пришлось резко затормозить. Военный контроль на выезде, после развилки на Пермеу.

– Кто это приказал установить здесь пост? – спросил адъютант генерала у стен. И обращаясь к шоферу: – Притормози, посмотрим, что они хотят.

Он опустил стекло окошечка, чтобы незнакомый капитан мог разглядеть его лицо.

– Что случилось? – нетерпеливо спросил он.

Картелья посмотрел на Валенти и подмигнул ему, демонстрируя свое огромное восхищение тем, как тот провел беседу.

– В Сорте был взрыв.

– Почему мне не сообщили? А где генерал?

– Будьте добры выйти из машины.

– Еще что! А почему вы у меня пароль не спрашиваете?

Трое солдат окружили капитана, и один из них открыл дверцу машины.

– Это ловушка, – успел сказать Валенти Тарга, прежде чем раздались выстрелы и шофер мягко опустил голову на руль, словно на него напала неодолимая дремота. Неожиданно другая дверца, за которой никто не следил, тоже резко открылась, и в салон автомобиля проникло дуло черного блестящего «стена», разрядившего пол-обоймы в тело фалангиста Картельи, в то время как сзади другой человек сделал то же самое с адъютантом генерала. Кровавые брызги таким плотным слоем окропили светлый плащ Валенти Тарги, что казалось, он пострадал больше своих товарищей. Открыв рот, он притворился мертвым и услышал, как командир группы сказал мы их изрешетили, как сито. Уходим.

Она взяла на себя инициативу. Помогла ему раздеться, потом, взяв за руку, подвела к кровати, в которой две или три бутылки с горячей водой претендовали на то, чтобы слегка умерить невероятный холод простыней. Соитие было пылким, очень пылким с ее стороны и поначалу робким, но потом все более вдохновенным – с его; так что ему удалось не только абстрагироваться от воспоминания о Розе и ее полном немого упрека взгляде, но и на время перестать опасаться, что Валенти, вместо того чтобы находиться в Лериде, где его вновь попытаются убить, вдруг резко, со стуком о стену, распахнет дверь, предстанет перед ними с напомаженными волосами, поглаживая усы, и заявит ага, так вот ты где, чертов ублюдок, и что же, у тебя еще хватит наглости отрицать, что Элизенда – самая что ни на есть бесстыжая потаскуха, а? У тебя нет никакого права трахать ее, потому что сначала это должен сделать я, да к тому же ты снюхался с маки. И в завершение своей гневной речи он всадит в него пулю, но не в голову и не в сердце, а туда, где больнее, ну, скажем, в мошонку, и терпеливо будет ждать, пока учитель истечет кровью и жизнь будет потихоньку уходить из него сквозь беспощадное жерло боли.