- Пажа моего украли... – с трудом сдерживаясь, ответил я. – Это уже слишком, государь. С добром к тебе приехал, а в ответ добра не вижу. Так и передам королю Франциску.

- Погоди, погоди... – Иван сбавил тон. – Когда украли? Кто украл? А этот причем?

- Только сейчас. Кто, не заметил, только крик услышал. Погнался, но нога подвела, не успел. А этот сдержать пытался. Тварь!!! – я еще раз двинул дьяка по морде.

- Н-не ведаю-ю-ю... – протяжно завыл тот.

- В приказ его, – коротко скомандовал Иван. – А ты, княже, не сомневайся, найдем твоего мальчонку.

- Если еще не поздно будет... – в сердцах выкрикнул я.

- Не будет поздно. Ведомо кто это, – в коридоре неожиданно появился Старица в сопровождении двух человек в черных кафтанах.

- Говори! – рявкнул великий князь. Бывший приказчик повел глазами на меня, но князь отмахнулся. – Докладывай, сказал.

- Сие дело рук людей близких к Траханиотам, – быстро доложил Старица. – Собирались оные умыкнуть человека посланника, прознав что он русич, дабы вынудить лжесвидетельствовать на хозяина свого в его злых умыслах против тебя государь и сорвать посольство, да посеять вражду между тобой и королусом Наваринским. Ибо догадывались, что ты будешь сватать наследника Ивана к дщери посланника. Оные же людишки греков, ранее подбросили подметные письма к жильцам, дабы побудить их на бунт, но о том я тебе уже докладывал...

Я слушал Старицу и постепенно прозревал. Черт подери, как же я раньше не догадался. Всю бузу устроила Палеологиня, для того чтобы окончательно устранить Волошанку со сцены. Ее люди как раз и всколыхнули жильцов на бузу, при этом сделав так, что все концы вели на Елену Стефановну. Правда, Софья сама чуть не пострадала, рассчитывая, что будет в полной безопасности в резиденции, а бунт быстро подавят. А Иван, как назло, отправил часть верной охраны в Москву. Но тут, к ее счастью, вмешался я. Дальше Волошанка впала в немилость и была удалена от двора, а у Ивана моментально созрела мысль заново оженить наследника, уже на Федоре. Осознавая, что Федька гораздо опасней Елены и понимая, чем все это грозит ей, Палеологиня спонтанно решила сорвать предполагаемое сватовство. Верней не она сама, а ее ближники. Но по ее приказу, однозначно. Блядь...

Дальше была бешенная скачка по заснеженным улочкам Москвы. Кого из похитителей порубили, кого взяли живым, а Ванятку нашли в подвале одного из московских домов. Избитого, окровавленного, но живого.

- Я ничего не сказал, ничего, дядь Вань... – вцепившись в меня мертвой хваткой, твердил мальчик, когда я вез его в седле домой. – Я помню, помню... Предательство карается только одним – смертью. Дав клятву, ты забываешь обо всем, кроме своего господина. Ни вера, ни прежний государь, ни мать с отцом, не могут стать помехой для службы... Я помню...

«Верю, сынок, верю... – думал я про себя, смахивая рукавом шубы слезу с глаз. – Верной дорогой идешь, сынок...»

Уже дома, перед сном, ко мне в комнату наведались Логан и Отто. Надо сказать, ближникам славно досталось в кулачных боях. Шотландец щеголял распухшим как картошка носом и шикарными фингалами под обоими глазами, а швабу вообще своротили скулу набок и расквасили губы. Вдобавок оба были бухие вусмерть, но на ногах держались.

- Сир... – братец Тук виновато опустил голову. – Мы опять все пропустили, да?

- Угу... проштите, шир... – в унисон ему прошепелявил фон Штирлиц.

- Да ладно, чего уж тут, – я невольно рассмеялся. – Смотрю, вы тоже славно повоевали.

- Крепко бьют, сукины дети... – буркнул Логан, осторожно притрагиваясь к носу. – Прямо как шотландцы. Но мы победили, да. Верней, наша партия.

- Угу, шир... – пробубнил Отто. – Не пошрамили ваш. Шкаши, дамуашо...

- Скажу, скажу, победили, – с язвительной ухмылкой подтвердил ломбардец. – Только их милостей лупасили так, что я уже подумывал белый платок выкидывать. А потом они с русами на столах плясали, да за служанками по дворцу гонялись...

- Догнали хоть какую?

- Угу, – дружно осклабились ближники. – Одну на двоих. Ядреную такую.

- Вот и ладненько. Хвалю за службу. А теперь пошли вон. Хватит мне на сегодня историй.

А Забава опять прорыдала полночи. Но это дело такое, у беременных всегда глаза на мокром месте.

 И да, совсем забыл. Тот дьяк, которого я измолотил сгоряча, оказался не при чем.

Чем все закончилось? Ну... за тот месяц, что прошел с похищения Ванятки произошло очень многое. Очень многое и очень знаковое. Каким-то чудом, Палеологиня выпуталась. Уж не знаю, как ей это удалось, но Софья все еще жена Ивана Васильевича и от двора не удалена. Мало того, ее ближники, оба Траханиота, тоже избежали казни, правда, влияние при дворе они полностью потеряли и были вообще прогнаны с Руси.

А вот с Еленой, невесткой Ивана, все произошло не так благополучно. Сначала, ее вроде как реабилитировали, а потом... Потом митрополит Геронтий живо переобулся, созвал церковный собор, на котором люто заклеймил ересь жидовствующих, а ее последователей предал анафеме. И пошло-поехало...

Почти все окружение Волошанки и прочих видных еретиков изъяли из обращения, частью сожгли, а частью навечно упекли в монастырские темницы. Сама Елена Стефановна отделалась на этом фоне вполне терпимо. Всего лишь публично отреклась от ереси, приняла постриг и была назначена игуменьей одного из монастырей. В реальности, она закончила гораздо хуже – была уморена до смерти в заключении.

Но пламя православной инквизиции еще не утихло, еретиков все еще продолжают выявлять и жечь, правда, в очень скромных масштабах по сравнению с Европой. Я себя день и ночь кляну за то, что привез сюда своего падре Эухенио, потому что подозреваю его руку в произошедшем. Но тут уж ничего не поделаешь. В свое оправдание могу сказать, что нечто подобное случилось и в реальной истории, но лет эдак на пару десятков позже. Так что, я всего лишь невольно подтолкнул события.

 И да, дьяк Курицын тоже не избежал беды – сожгли его. Но не на кресте, а в клетке. То есть, закончил тем же, чем и двадцать лет спустя в реале. Я пробовал хлопотать, мужик-то умный и хороший, мог пригодиться, и вроде бы договорился, но при условии, что он публично отвергнет ересь, но... но сам Курицын отказался. Не пойму никогда я этих религиозных фанатиков, да и не надо. Наверное, не надо.

Вот при таких обстоятельствах место невестки великого князя оказалось полностью вакантным. Сватовство к виконтессе Теодории де Лавардан и Рокебрен, то бишь к моей дочурке, состоялось почти немедля. Признаюсь, я чуть себе голову не сломал, размышляя отдавать Федьку за Ивана Молодого или нет. Но после того, как сама Федора вполне охотно согласилась, а мой медикус не выявил у наследника никаких болячек, в том числе и признаков подагры, дал согласие. Но только под брачный договор, один из пунктов которого гласил, что в случае смерти мужа, либо еще каких форс-мажорных обстоятельств, Федора однозначно и беспрепятственно возвращается домой, то бишь в Европу.