Его глаза расширились, и он долго не сводил с нее взгляда.

– Экзорцисту?

– Наверно, вы думаете, что я сошла с ума.

– Нет, я отнюдь так не думаю. Но я считаю, что мы должны обстоятельно поговорить о тех вещах, которые вас пугают, посмотреть, не можем ли мы найти их причину… – Он сделал паузу. – И, возможно, поискать какое-нибудь альтернативное решение.

– Как вы думаете, мы можем поговорить у меня дома?

Олсоп нерешительно посмотрел на нее:

– Конечно, если вам так будет легче. Я только взгляну в свое расписание.

– А нельзя ли нам пойти прямо сейчас? – спросила она.

Он, нахмурившись, посмотрел на часы.

– В четыре я должен забрать из школы сынишку. – Он стал так же серьезен, как и она. – Хорошо, давайте пойдем к вам.

Алекс заметила недалеко от своего дома свободное место на стоянке и притормозила.

– Прекрасная машина, – сказал Олсоп.

– Только очень старая, – уточнила она и огорчилась: ей показалось, что в ее голосе проскользнули покровительственные нотки. – Ей больше двадцати лет.

– Боюсь, что церковь не может позволить себе «мерседесы».

Она уловила нотку зависти.

– Пользоваться такой машиной довольно глупо. Она дорога в обслуживании.

– За все приходится платить, – заметил он.

Алекс взглянула на него: интересно, а чем он платит, подумала она. Господу, например. Черепками?

Мимси уже ушла, оставив, как обычно, одну из своих неразборчивых записок. Когда они вошли в дом, Алекс поставила кофейник. Викарий обошел гостиную и, подняв глаза к потолку, нахмурился.

– Черный или с молоком?

– Без молока, будьте любезны.

Алекс принесла кофе.

– В крайнем случае можете вылить его в туалет. Если понадобится, он под лестницей…

– Ага. – Олсоп вежливо склонил голову.

Поднимаясь наверх, она почувствовала, что в доме на удивление жарко и даже душно, словно весь день было включено отопление. Наверху было еще теплее. Она прикоснулась к радиатору на лестничной площадке, он был холодный как лед. Она растерянно оглянулась и, войдя в свою спальню, направилась в ванную. Воздух тут был спертый, как в комоде.

Моя руки, Алекс рассматривала себя в зеркало. Лицо ее стало влажным от испарины. Она приложила руку ко лбу, но он был холодным, почти ледяным, и она подумала: а что, если это грипп? Алекс осторожно промокнула лицо полотенцем, стараясь не смазать косметику, и прикрыла глаза.

Внезапно ее обдало порывом холодного воздуха, словно распахнулась дверца холодильника, и она почувствовала, как кто-то наблюдает за ней. Алекс медленно открыла глаза и посмотрела в зеркало.

За ее спиной неподвижно стоял Фабиан.

У нее съежилось все внутри, словно она сунула палец в розетку, тело пронзило иглами, и боль была столь мучительной, что она едва не закричала.

Поворачиваясь к нему, она ощутила, что в комнате совсем нет воздуха. Ей было нечем дышать.

Он продолжал стоять на том же месте, в белой рубашке и своем любимом свободном свитере; он был так реален, что ей захотелось прикоснуться к нему.

Но дышать было нечем.

Фабиан улыбнулся странной, незнакомой ей мрачной улыбкой, в темных глазах застыло насмешливое выражение, которого она никогда раньше не замечала в своем сыне и которое вызвало в ней тревогу.

Алекс почувствовала, что впадает в панику. Боль от шипов и игл была невыносимой, ее била дрожь, легкие болели, она с трудом держалась на ногах.

Игра воображения, услышала она эхо голоса викария. Игра воображения. Она покачнулась, в глазах потемнело, и, заведя руку за спину, она ухватилась за край раковины. И внезапно он исчез.

Алекс, шатаясь, вышла в спальню, она задыхалась, не в силах прийти в себя. Затем стремительно спустилась по лестнице и, глотая воздух, дрожа, остановилась в холле, все ее тело зудело. Она вошла в гостиную. Олсоп внимательно рассматривал чашку с кофе. Когда Алекс появилась на пороге, он посмотрел на нее с беспокойством:

– Я что-то не понимаю… у вас есть еще один сын?

– А? – Она уставилась на него, не в силах вымолвить ни слова.

– Молодой человек, который только что поднялся по лестнице?

Почему он улыбается? Что здесь смешного? Тут только она поняла, что он смотрит на нее без улыбки, это нервный тик.

– С густыми волосами? – выдохнула она.

– Да, – тихо сказал он.

– И в таком… свободном пуловере?

Он снова кивнул.

В поисках опоры Алекс ухватилась за спинку стула, и все же ноги не держали ее, она села и закрыла глаза. Потом, с трудом подняв веки, уставилась на него:

– Другого сына у меня нет. Это был Фабиан.

Послышался резкий звон, это задребезжала чашка у него на блюдце. Потом она увидела, как завибрировала его ложка, ударяясь о чашку, словно бы он играл на миниатюрном инструменте; выплеснулся кофе.

– Понимаю, – сказал наконец Олсоп, открывая и снова закрывая правый глаз. С огромным усилием он поставил на стол блюдце и чашку и обвел взглядом комнату; видно было, что его тоже сотрясает дрожь, хотя он и старается взять себя в руки.

– Это вы и имели в виду?

Алекс осознала, что продолжает сжимать в руках полотенце. Она стала аккуратно складывать его, расправляя складки.

– Да.

– А не может так быть, что в доме есть кто-то еще?

– То есть?

– Например, мойщик окон, водопроводчик?

Алекс замотала головой.

– Нет, – сказала она, несколько раз открыв и закрыв рот; как золотая рыбка, пришло ей в голову. – Теперь вы понимаете, о чем я говорю?

Олсоп в очередной раз обвел взглядом комнату и уставился на нее.

– Об экзорцизме?

– Вы можете мне помочь?

Он сложил чашей ладони и стал медленно раскачиваться на стуле взад-вперед, в глубокой задумчивости уставившись себе на руки.

– Есть альтернатива экзорцизму, которая… э-э… оказывает такой же эффект. Экзорцизм практикуется редко, и боюсь, вам придется столкнуться с целым рядом бюрократических препон. Придется изложить всю ситуацию епископу – это решать ему; потребуется, самое малое, несколько недель. – Он испуганно посмотрел на нее. – Видите ли, в наше время ситуация несколько осложнилась: простым священнослужителям, таким как я, не позволяют заниматься изгнанием злых духов.

– Я не могу ждать несколько недель, – сказала Алекс. – Прошу вас, вы должны что-то сделать.

– Учитывая наши последние указания, вам придется ждать еще дольше.