— О чем ты говоришь?

— Есть такая история. Любишь истории?

Я пожал плечами:

— У меня нет на них времени.

Шамс снисходительно усмехнулся.

— У человека, у которого нет времени на истории, нет времени и на Бога, — произнес он. — Тебе известно, что нет лучшего рассказчика, чем Бог?

И, не дожидаясь ответа, Шамс повел свой рассказ:

— Когда-то у некоего ремесленника был ни на что не годный подмастерье, да еще и косоглазый в придачу. Этот подмастерье вместо одного предмета видел два. Однажды ремесленник приказал ему принести кувшин с медом из кладовки. Подмастерье вернулся с пустыми руками. «Мастер, там два кувшина, — пожаловался он. — Какой из них принести?» Ремесленник хорошо знал своего подмастерья, поэтому сказал: «Почему бы тебе не разбить один кувшин? А оставшийся принеси мне».

Увы, подмастерье был слишком глуп, чтобы понять мудрость этих слов. Он сделал так, как ему было сказано. Когда он разбил один кувшин, то очень удивился, когда увидел, что второй тоже разбит.

— Ну и что ты хочешь этим сказать? — спросил я. Конечно же этим я совершил ошибку, но что сделано, то сделано. — К черту тебя и твои истории! Говори прямо, если умеешь!

— Все просто, Аладдин. Подобно косоглазому подмастерью, ты во всем видишь двойственность. А твой отец и я — одно целое. Если ты уничтожишь меня, то уничтожишь также и его.

— У тебя с моим отцом нет ничего общего, — огрызнулся я. — Если я разобью второй кувшин, то первый станет свободным.

Я был в такой ярости, что не думал о последствиях. Тогда не думал. И еще довольно долго не думал.

Пока не стало слишком поздно.

Июнь 1246 года, Конья

Безмозглые горожане твердят, что танцевальное представление было святотатством. Они считают, что Бог дал нам музыку, которая сопровождает все формы жизни, а потом Сам запретил слушать ее. Неужели они не понимают, что все в природе поет? Все во вселенной движется в определенном ритме: стучит сердце, птицы хлопают крыльями, ночью в грозу ветер бьется в окно, кузнец бьет по металлу, звуки, которые окружают еще нерожденного младенца во чреве матери… Все на свете страстно и добровольно принимает участие в творении великой музыки. Танец кружащихся дервишей — звено в этой бесконечной цепи. Точно так же, как капля морской воды заключает в себе целый океан.

За несколько часов до представления мы с Руми ушли в тихую комнату, желая помедитировать. К нам присоединились шесть дервишей, которые собирались принять участие в представлении. Все вместе мы совершили омовение ние и стали молиться. Потом оделись в заранее приготовленные костюмы. Задолго до вчерашнего вечера мы договорились о том, какие на нас будут одежды, и выбрали самые простые ткани. Медового цвета шляпы символизировали надгробные плиты, длинные белые юбки — саваны, черные накидки — могилы. Наш танец символизировал представление суфиев о своем «я».

Прежде чем пойти на сцену, Руми произнес:

Гностик ушел и оставил мне чувства

И шесть направлений, осталось лишь понять.

Мы были готовы. Сначала послышались звуки нея. Потом Руми вышел на сцену, чтобы исполнить роль сэмазенбаши[30]. Один за другим появились дервиши, скромно опустив головы. Последним надлежало быть шейху. Я твердо отказывался от этой чести, а Руми так же твердо настаивал на моем исполнении этой роли.

Хафиз[31]произнес стих из Кур’ана о знаках на земле. Разве это непонятно?

А потом послышался кудум, сопровождавший пронзительные звуки нея и рехабы.

Послушай, тростник нам поет

О расставании горьком:

Срезают меня с родного стебля,

И плачут люди, заслышав мой стон.

Отдав себя в руки Бога, первый дервиш стал кружиться, и подолы его юбок негромко зашуршали. Вскоре кружились мы все, и кружились, пока не стали Единым Целым не только мы, но и зрители. Все, что мы получали с небес, мы отдавали земле, что получали от Бога — людям. Мы были звеном, соединившим Любящего с Возлюбленным. Когда же музыка стихла, мы все одновременно поклонились главным силам вселенной: огню, ветру, земле и воде, а также пятому элементу — пустоте.

Я не сожалею о том, что произошло между мной и Кайкхасровом после представления. Однако мне все же неловко, ведь я поставил Руми в затруднительное положение. Как человек, привыкший к привилегиям и покровительству сильных мира сего, Руми никогда прежде не был так далек от правителя. Но теперь, по крайней мере, он прочувствует, как живется простым людям, — прочувствует высокую стену между правящей элитой и большинством народа.

И вместе с тем, насколько я понимаю, укорачивается время моего пребывания в Конье.

Каждый раз любовь и дружба становятся причиной неожиданных изменений. Если бы мы оставались такими, какими были до того, как почувствовали любовь, значит, любовь была недостаточно сильной.

Посвящение в тайны поэзии, музыки и танца подвело итог изменениям, произошедшим с личностью Руми. Когда-то он был ученым и проповедником, отвергавшим поэзию и наслаждавшимся лишь звуками собственного голоса, когда он говорил с учениками или внимавшими ему горожанами. Теперь же он стал поэтом, хотя, наверное, пока еще сам по-настоящему не осознал это. Что касается меня, то я тоже изменился и все еще меняюсь. Я на пути от бытия к Ничто. От одного времени к другому, от жизни к смерти.

Наша дружба стала благословением, Божьим даром. Мы вместе цвели, радовались, созревали, наслаждаясь абсолютной, счастливой полнотой жизни.

Мне припомнилось, как Баба Заман однажды сказал: чтобы удивить мир шелком, шелковичный червь должен умереть. Пока мы сидели в зале после ухода зрителей в полной тишине, я точно осознал, что наше с Руми время подошло к концу. Мы были вместе и вместе испытали, как прекрасно может быть бытие; мы узнали, что такое бесконечность, когда два зеркала постоянно отражают друг друга. Однако никуда не девается старая максима: не бывает Любви без сердечной боли.

29 июня 2008 года, Нортгемптон

Бесспорным казалось Элле то, что сказал Азиз: все неожиданное случается с человеком только в том случае, если он внутренне готов к этому. Однако она никак не была готова к тому, что случилось: Азиз 3. Захара прилетел в Бостон, чтобы повидаться с ней.

Когда в воскресенье вечером семейство Рубинштейнов собралось за столом в ожидании ужина, Элла обратила внимание, что ей на телефон пришло SMS-сообщение. Подумав, что оно от кого-то из ее знакомых по кулинарному клубу, она не стала сразу его читать, а вместо этого подала на стол особое блюдо: утку в меду с жареной картошкой, луком и коричневым рисом. Когда она поставила утку на стол, все встрепенулись. Даже Дженет, пребывавшая в депрессии после того, как увидела Скотта с новой подружкой.