– Так что необычного было в жильце? – спросил Лэннер.

– Совсем ничего, инспектор, если не считать его чрезвычайной ординарности. Именно поэтому Хартнелл выбрал его примерно три года назад, а не два месяца, как заверила нас леди.

– «Выбрал»? Но для какой цели, Холмс? – изумился я. – У меня голова идет кругом. Какую роль в преступлении играл слуга и где он сейчас? Почему Кэти… почему эта молодая особа обратилась к нам? Зачем хотела нас обмануть?

– Вполне уместные вопросы, доктор. Вы кратко подытожили мои затруднения в тот момент. Браво! Ответы на эти вопросы могло подсказать пятно крови, которое я обнаружил в коридоре после убийства. Это не могла быть кровь Фенстера, которого задушили. Тогда чья? Хартнелл проспал все события, потому что мисс Уайтхед подсыпала снотворного ему в еду.

– «Снотворного»? А ведь действительно. Меня еще смутили его зрачки, но я посчитал, что это следствие бурных рыданий. Кровь наверняка принадлежала слуге.

– Наша клиентка ударила его сзади тяжелым острым предметом.

– Злодейка! – гневно выпалила миссис Хадсон, которая до того безмолвствовала.

– Предполагаю, тело Блэтчера плавает в Темзе и, возможно, будет обнаружено, если река еще не совсем замерзла. Отец этой особы перенес труп в поджидающую его двуколку, а потом задушил Фенстера в постели. Я заметил, что вы изучали следы колес около дома, Уотсон. Без сомнения, вы разобрали, что они принадлежат трем разным экипажам: нашему собственному, карете инспектора и кэбу Уайтхеда. Предполагалось создать видимость того, что Блэтчер впустил в дом незнакомца, а потом сбежал. Мы с Уотсоном должны были подтвердить версию Кэти сыщикам Скотленд-Ярда. Похоже, я не пророк в своем отечестве.

– Но ее версия не выдержала бы серьезной проверки, – заметил я.

– Этого и не требовалось. Ей нужно было оставаться под крышей Хартнелла еще несколько часов, когда он уже поверил, что его жизнь в опасности и полагаться можно только на мнимую Кэти Уайтхолл, его преданную и надежную служанку.

– Но зачем? – спросили сразу три голоса.

– Вам еще не понятно, что именно Хартнелл, а не Фенстер был шантажистом из Ланкастер-Гейта? Вот только Хартнелл вымогал деньги у одной-единственной жертвы, сэра Норриса Уайтхеда, человека могущественного и опасного. Хартнелл обладал бумагами, которые доказывали, что в свое время Норрис Уайтхед был связан с преступной организацией, контролируемой профессором Мориарти. Уайтхед порвал все связи с Мориарти задолго до ареста банды в девяносто первом году, но не мог чувствовать себя в полной безопасности, пока у Хартнелла оставались эти вот письма. – Он показал нам пачку бумаг, которые ему передал инспектор Лэннер. – Хартнелл принял меры, чтобы замести следы…

– Деньги поступали на счет мистера A. Смити в Банке столицы и графств, – вставил полицейский.

– Но не составляло труда, выяснить его истинную личность и адрес. И что тогда? Сэр Норрис мог бы как-нибудь ночью проникнуть в дом и убить Хартнелла, но что, если бы он не обнаружил бумаги до приезда полиции? Внедрить в дом Кэти Уайтхолл было вашей идеей, мисс?

– Весь план был моим, мистер Холмс, – заявила она невозмутимо, похоже гордясь этим. – Оказалось, что проще простого сначала поступить на службу в дом к Хартнеллу, а потом выяснить, где могут быть спрятаны письма. В кабинете, где же еще?

– Да, но где именно? Никому не разрешалось входить в кабинет. Хартнелл практически его не покидал. Он даже спал там. Вы бывали в кабинете, только когда приносили ему еду.

– Разве вы не рисковали, когда сообщали об этом нам? – спросил я.

Кэти, точнее, Кэтрин Уайтхед отвечать не пожелала. За нее ответил Холмс:

– Вряд ли, Уотсон. Но многое стало ясно, когда мы увидели, в каком состоянии комната. Вы гениально и очень жестоко использовали присутствие в доме мистера Фенстера, молодая леди.

– Благодарю вас.

– Кто-нибудь мне объяснит роль Фенстера во всем этом деле? – взмолился я.

– Конечно, Уотсон. Со стороны Хартнелла было не менее бессердечно пустить в свой дом жильца, которого любой посторонний посчитал бы хозяином дома. Случись что-то с Фенстером, Хартнеллу хватило бы времени собрать бумаги, которые, полагаю, хранились в подставке под нефритовым ожерельем, и спастись бегством. Мисс Уайтхед решила просто обнаружить его обман. План не удался бы, если бы разум Хартнелла не был парализован страхом. Вы хорошо сыграли на этом, мадам, тонко напомнив ему, что я имею дело с преступниками. После нашего отъезда преданная Кэти постаралась окончательно расположить к себе хозяина, чтобы узнать его ближайшие планы: он собирался бежать с бумагами, предварительно сняв как можно больше денег со счета Смити. Когда он уехал, она известила отца и брата, где те могут перехватить беглеца.

– Вам не повезло, мадам, – пояснил инспектор. – Мистер Холмс дал мне инструкции следовать на расстоянии за Хартнеллом, и я арестовал всех троих!

– Если вас не затруднит, – вздохнула злоумышленница, – позвольте мне присоединиться к родным в Скотленд-Ярде. Лучше камера в полиции, чем это бесконечное кукареканье.

Казалось очень странным, что с начала расследования прошел всего день. Даже когда Лэннер увез арестованную, я не мог еще осмыслить всего до конца.

– Я встречал сэра Норриса! Мы сидели рядом на стадионе в Уимблдоне! Как я не разглядел фамильного сходства? Те же зеленые глаза!

– Да, они довольно заметные, верно? Не упрекайте себя, Уотсон. Нас обоих довольно ловко обманули. Мне следовало раньше увидеть правду. У этого преступления особый, тонкий и жестокий стиль. Скорее кошачий, чем собачий.

– Мориарти в женском обличии! – поразился я своей мысли и поежился.

– Вам холодно, Уотсон? Кажется, огонь горит слишком слабо. Кстати, я должен извиниться. До сих пор у меня не было ни времени, ни желания покупать вам подарки к Рождеству в магазине Гамеджа. Но в последние двадцать четыре часа мой взгляд на некоторые вещи в корне изменился.

– Как это, Холмс? – спросил я, устраиваясь в кресле поближе к огню.

– Кэти следовало ударить Блэтчера тупым предметом. Тогда не было бы крови, и капля не упала бы на пол, и я никогда не раскрыл бы дело, а трое убийц оставались бы на свободе и убивали бы снова. Единственная капля крови упала помимо логики, помимо всякого смысла! Не существовало никакой причины, чтобы это произошло. Признаюсь, я начинал терять веру в то, что Вселенной правит высшая сила, а не только чистый случай. Но теперь у меня нет таких сомнений. В конце концов, настала пора чудес. И теперь, мой дорогой Уотсон, у меня есть все основания, чтобы поздравить вас с Рождеством.