Но Прима не смотрела на девчонку. Она не могла отвести глаз от женщины, что выглянула в окно, провожая взглядом юную селянку. Синьора Рокуэлл могла бы отдать левую руку в заклад, что это была та, из-за кого их с Роналдо жизнь пошла под откос.

Глава 53

Мне понравилось жить у кружевницы. Я быстро привыкла к распорядку дня, охотно читала Адриане вслух или играла на скрипке. Иногда мы обсуждали прочитанное, иногда вместе пели баллады, которые я успела разучить, путешествуя с артистами.

Однажды в дом заглянул торговец кружевами. Он привез для Адрианы шелковые нитки, новые сколки и размеры для заказанных блондов. Пока они перебирали листочки с узорами, девчонка-прислужница засобиралась домой. Я вышла проводить ее и, к собственному удивлению, заметила у ворот Рокуэллов! Сердце стукнуло – Роналдо жив! Однако, что эти высокомерные снобы делают в деревушке, да еще в таком затрапезном виде?

Попятившись, я отошла от окна и на всякий случай проверила засов на двери. Не хотелось бы мне снова встречаться с этими падальщиками! Тело дядюшки Одэлиса не успело остыть в могиле, как они явились в шато за наследством!

И все же – что они тут делают?

Купец закончил свои расчеты с Адрианой и простился. Кружевница оценила сгустившиеся за окном тучи и не стала садиться за работу. Я взялась за скрипку, но играла рассеянно. Жалела, что тихо жила в домике родственницы Микаэле, не пытаясь познакомиться с соседями. Теперь до возвращения девчонки-помощницы я не узнаю, откуда тут взялись родственники синьора Портэлла, и что им нужно в деревне.

Адриана была слишком вежлива, чтобы замечать мое небрежение к игре, но после третьей или четвертой фальшивой ноты кружевница решительно поднялась и предложила пораньше сесть за стол. Мы поужинали густой фасолевой похлебкой с пряным хлебом, побаловали себя вяленой хурмой и легли спать. Я все ворочалась в своей постели, вспоминая Рокуэллов. Почему-то их появление казалось мне дурным знаком. Что они делают тут во время Бино-Нуво? Король снова не приехал на праздник? Или они хотят купить кружева дешевле, чем в столице? Постепенно мысли мои успокоились, и я уснула.

Утром я умылась, оделась и вышла на заднее крыльцо, услышав колокольчик молочника. Ночью ударил морозец, так что я ежилась, стоя у калитки и наблюдая за приближающимся фургончиком с крынками. Кружевница любила сдабривать кофе свежими сливками. И, так как служанка запаздывала, я поспешила задобрить хозяйку дома и заодно извиниться за свою вчерашнюю рассеянность.

Молочник в деревушке был личностью колоритной – огромный мужик, способный спрятать подмышками пару телушек, сам занимался коровами, сам снимал сливки и варил творог, пока его жена и семь дочерей плели кружева. Семья была не просто зажиточной – весьма состоятельной, но дела своего молочник не бросал. И даже работников нанимал только для уборки навоза и помощи по хозяйству. Коров холил и лелеял не меньше, чем дочерей. И хоть над ним по-доброму посмеивались, но покупать что молоко, что сливки стремились только у него.

– Доброе утро! – я уже изрядно подмерзла и стояла, переминаясь с ноги на ногу.

– Доброе утро! – прогудел в ответ мужик, – вот, как заказывали! Сливки свежие, творог, обрат для выпечки…

Говоря, он подходил все ближе, держа в руках корзину с горшочками и крынками. Я протянула в ответ монеты, взяла товар и направилась к дому. Почти дошла, как снова услышала стук в калитку.

Неужели что-то забыл?

Поставив корзину на дорожку, вернулась к калитке. Распахнула её, на губах застыл вопрос, потому что это был вовсе не молочник. Передо мной стояла Прима Рокуэлл, и у неё был совершенно безумный взгляд.

Движение сбоку я только уловила. Повернуться не успела, в глазах потемнело, и я провалилась в темноту.

* * *

Следующие дни ди Новайо говорил так много, как ещё никогда в жизни. Он задавал вопросы. Работникам шато, крестьянам с соседних полей, торговцам, даже артистам, прикатившим на Бино-Нуво со своими представлениями.

Каждому подробно описывал девушку и спрашивал:

– Видели? Где? Когда? Может быть, знаете, где синьорина могла укрыться?

Особенно дотошно он опрашивал актеров. Ведь известно, что молодое вино дарит людям радость, а значит, и щедрость. Каждый год труппы бродячих артистов посещали эти места во время праздника, а значит, могли видеть Катарину. Или, может быть, встречали ее где-то еще? А вдруг им известны имена других родственников синьорины? Или знакомых?

Алистер понимал, что цепляется за соломинку, но ничего не мог с собой поделать. Полгода! Кати, его Кати уже полгода бродит неизвестно где! А может, ее тело давно лежит в канаве у тракта! Герцог старался не допускать подобных мыслей, ведь стоило задуматься, и сердце сжимал холод.

Ничего полезного из допросов узнать не удалось, но тот самый работник по имени Доротэо намекнул, что одна труппа актёров квартировалаи в Мурсии, когда синьорина сбежала.

Уцепившись за эту ниточку, ди Новайо пригласил к себе старшину бродячих артистов, налил в кружку подогретого вина и почти десять минут выслушивал какую-то ерунду о дороге, сложностях актёрской жизни, жадных горожанах, редких возможностях заработать…

В какой-то момент Алистер отчётливо осознал – врёт. Старшина знал, где находится Катарина, но не собирался сообщать герцогу. И даже если королевский инспектор велит арестовать всю труппу и пытать его самого – он не скажет.

Среди актёров и другой бродячей братии был в ходу свой кодекс, и в нём королевским ищейкам не было веры. А значит, не было и содействия.

Алистер вспомнил Ороту и то, как ему почудился голос Катарины. Тогда ведь тоже на пути встретились бродячие артисты, закружили его и помешали догнать свою женщину.

– Твоя труппа приехала из Ороты? – перебил Алистер старшину.

Остановившись на полуслове, тот пару секунд недоумённо моргал, явно что-то вспоминал, глядя на герцога. А потом помотал головой.

– Мы стояли в небольшой деревеньке к западу отсюда, – наконец сообщил старшина.

– А до этой деревеньки вы были в Ороте? – не отступал ди Новайо.

Старшина молчал. Не хотел выдавать Катарину? Или боялся за своих людей?

– Послушай, – герцог приблизился к актёру так, что их лица находились практически рядом,