Харрисон аккуратно поставил портфель на стол. В это утро он предпочел бы подольше оставаться в постели, крепко обнимая Микаэлу. Но она уехала домой еще до рассвета. Ей нужно было подготовиться к утреннему эфиру.

Когда он ехал на работу, рядом с ним показался красный автомобиль Микаэлы. Она просигналила ему, предлагая остановиться, и что-то, завернутое в алюминиевую фольгу, влетело в открытое окно его машины. Все так же не говоря ни слова, Микаэла резко рванула с места и повернула к телестудии. От свертка исходил запах свежеиспеченных шоколадных пирожных. Харрисон бережно положил его на сиденье рядом с собой.

Вошла секретарша и поставила на стол чашку кофе.

– Доброе утро, Кей, – улыбнулся Харрисон.

– Доброе утро. Я сейчас принесу вам на подпись письма… Вы хорошо себя чувствуете, мистер Кейн?

– Я чувствую себя великолепно, спасибо. А как ваши дела?

Харрисон вновь тепло улыбнулся. Кей была отличной секретаршей, всегда старалась угодить ему, хорошо работала. На Рождество нужно будет дать ей премию побольше.

Явно смущенная, секретарша быстро моргнула в ответ на его улыбку.

– Я… гм… я сейчас принесу письма, – ответила она и торопливо вышла, прикрыв за собой дверь.

Харрисон включил телевизор, недавно появившийся у него в кабинете специально для того, чтобы он мог смотреть утреннюю передачу Микаэлы. На экране появился сюжет, отснятый ранее, в нем Микаэла посещала ферму Лобо Майка. Харрисон нахмурился. И процесс «доения» рептилий, когда у живой змеи получали яд, использующийся затем для создания противоядия, был совсем не тем материалом, в котором Харрисон хотел, бы видеть Микаэлу. Дуайт и Микаэла сидели за дикторским столом, дружелюбно беседуя, и все выглядело очень «уютно».

Харрисон посмотрел на лежащий внутри сверток в фольге – даже его вид доставлял удовольствие и пробуждал теплые, не совсем осознанные чувства. Он бережно вынул сверток из портфеля. Человек, не привыкший к подаркам, Харрисон аккуратно развернул фольгу и прикоснулся к пирожным – они ему были дороги, дорога была женщина, которая думала о нем.

Харрисон уселся поудобнее, чтобы насладиться утренним кофе и пирожными, испеченными специально для него.

Взгляд упал на огромную цветочную композицию на дикторском столе. Харрисон нахмурился. Это не были его тюльпаны.

Он нажал кнопку вызова студии новостей, и Джерри, стажер, взял трубку.

– Кто прислал букет, который стоит на столе ведущих? – спросил Харрисон. – Не знаете? Узнайте и перезвоните мне.

Секретарша сказала, что огромный букет орхидей принес Аарон Галлахер… и что он сидит в приемной – пьет кофе и болтает с командой. Ждет, когда у Микаэлы закончится эфир.

Харрисон провел пальцем по сломанному носу. Быстрый игрок, Галлахер, безусловно, захочет встретиться с Микаэлой наедине, с Харрисоном он пока старался не сталкиваться и избегал нового конфликта. Галлахер не внял предупреждению держаться подальше от семьи Лэнгтри и от Шайло. Это означает, что он готов играть грубо, и получается, что Микаэла оказалась меж двух огней. Сейчас ничего больше не остается, как выждать и посмотреть, какой следующий ход сделает Галлахер.

Немного подумав, Харрисон снял трубку и снова позвонил стажеру:

– Я слишком резко разговаривал с вами минуту назад. Прошу меня извинить. Как идут дела на студии сегодня? Этот фрагмент о художественном центре Фейт прошел успешно? – Харрисон слегка улыбнулся, когда Джерри начал торопливо докладывать ему последние новости, потом спросил: – Дуайт, как обычно, в своих пижамных штанах? Надеюсь, сегодня он в хорошем расположении духа?

Джерри ответил медленно, тщательно подбирая слова. Дуайт сегодня утром был очень вежливым, приветливым и, чем поразил всех, – в строгом костюме. Харрисон понял, кого Галлахер выбрал в качестве осведомителя.

Галлахер был зол как никогда. Микаэла Лэнгтри отказалась поужинать с ним… У нее на шее он заметил небольшую красную отметину, очень похожую на след от поцелуя. Микаэла не пыталась скрыть это пятнышко, что означало – Кейн наслаждался женщиной, которой должен был обладать Галлахер. Микаэла отправилась на ленч с Муни – этим подхалимствующим буйволом, и на ужин у нее, оказывается, были планы, можно не сомневаться, что она будет с Кейном.

С другой стороны, может быть, Кейн у нее лишь для постели, и не стоит думать, что она у него в руках. Микаэла Лэнгтри – женщина, которая может принадлежать лишь самой себе… пока не будет принадлежать Галлахеру.

Аарон Галлахер прохаживался по подсобному помещению в особняке Кейнов. Виктория и ее друзья не стали возражать, когда он захотел попробовать провести несколько ночей в доме. Рикко, с его обезображенным шрамами лицом, слишком приметная в этом маленьком городке фигура, ожидал в мотеле, на безопасном расстоянии от Шайло. Галлахер давно усвоил, что некоторые его игроки должны оставаться невидимыми, пока в них не возникнет необходимость.

Галлахер провел рукой по монете, висевшей на его шее на толстой золотой цепи. Справиться с Микаэлой будет не так легко, как с этой дамой де Рено или Дуайтом Брауном. Браун, играя в казино, слишком запутался в своих долгах. Он был уязвим и поэтому согласился сотрудничать и предоставлять необходимую Галлахеру информацию. Именно от него Галлахер узнавал, когда Микаэла работает вне студии и что она обожает орхидеи.

Рикко – крепкий профессионал, но он не смог обнаружить монеты в доме Лэнгтри. Это означало, что все члены семьи носят их с собой. И монета Микаэлы сверкала на ее сером костюме сегодня утром. Шикарная женщина, она не носила других украшений, кроме этой монеты. Ей следовало быть полюбезнее с ним…

Галлахер посмотрелся в зеркало, висевшее в ванной комнате, замечая, как каждый день редеют волосы на голове. Хоть совсем не расчесывайся! Изогнувшись, он попытался рассмотреть волосы на затылке. Волосы сильно отросли, к тому же они были неприлично седыми. «Наплевать, хорошая краска справится с этим. – Галлахер посмотрел на глубокие морщины, которые пролегли между бровями. – Пластическая хирургия сейчас вполне доступна. Никакой проблемы».

Лэнгтри ответили отказом на повторную анонимную просьбу Галлахера о продаже монет, а Микаэла отказалась встретиться с ним. Это совсем никуда не годится. Кейн должен сойти со сцены.

Особняк Кейнов ему понравился: дорогая мебель, картины, хотя старуха говорила, что раньше, когда в нем жили Кейны, он был просто великолепен. Галлахера раздражал человек, который рос в таких прекрасных условиях. А теперь еще и Микаэла ублажала его в постели.

Галлахер рассчитывал на то, что Лэнгтри будут избегать Кейна, но этого не произошло.

«Я должен завладеть этими монетами и женщиной, – думал Галлахер. – Тогда все встанет на свои места, и у меня будет неограниченная власть. Только нужно действовать быстро».

На старый дом опускалась ночь. Снаружи завывал ветер, кружась вокруг особняка. Шум ветра, скрип ступеней и вздохи стен сливались в единый напев, напомнивший Аарону тот, что мурлыкала женщина в лечебнице. В комнате неожиданно стало холодно, но Галлахер знал, что сквозняки здесь обычное дело. Заскрипела и хлопнула дверь, и Аарон застыл, прислушиваясь к усилившимся, а затем успокоившимся звукам.