— Ты выйдешь замуж в течение месяца.

Самым разумным в сложившейся ситуации было немедленно скрыться в своей комнате. Александра закрыла дверь, тяжело дыша, из последних сил сдерживая рвущиеся из груди рыдания. Перед ней предстали увядшие красные розы.

Теперь она потеряла все. Абсолютно все: доброе имя, гордость, честь, чувство собственного достоинства и уважение своей семьи. Терять больше было нечего — за исключением свободы.

Александра крепко обхватила себя руками, думая о добром сквайре и жестоком герцоге. Потом импульсивно схватила розы и принялась с яростью запихивать их в маленькую корзину для бумаг, стоявшую у комода. В это мгновение она услышала, как открылась дверь, и, оглянувшись, заметила скользнувшую в комнату Оливию.

— С тобой все в порядке? — спросила сестра, закрывая за собой дверь.

— Нет, не в порядке. — Александра заталкивала розы в корзину, безжалостно ломая их. Острые шипы вонзались в ладони.

Оливия тепло приобняла ее:

— Я понимаю.

Александра отпрянула от сестры:

— Неужели ты понимаешь? Потому что я сама не могу себя понять.

— Он невероятно обольстителен — и ты, как всегда, не могла думать ни о чем другом, кроме как принести себя в жертву ради нас, — пристально взглянула на нее Оливия.

— Он просто невероятно обольстителен, — прошептала Александра, и ее сердце вдруг отозвалось такой острой, нестерпимой болью, словно разлетелось на мелкие осколки. Слезы опять подступили к глазам. — Я действительно думала, что он добрый.

— А он оказался презренным ничтожеством, способным так жестоко воспользоваться тобой, — прошептала Оливия. — Я его ненавижу.

Александра пошатнулась и рухнула на стул, не в силах устоять на ногах, слезы хлынули из ее глаз. До этого момента она еще с трудом, но держала себя в руках, однако теперь эта задача была уже непосильной. Клервуд отверг ее, и это причиняло нестерпимую боль. Но еще больше ранили его несправедливые упреки.

— Я тоскую по Оуэну, Оливия, — призналась Александра.

Ошеломленная, Оливия уселась рядом и крепко обняла ее.

— Конечно, ты тоскуешь по нему. Оуэн был твоей настоящей любовью. — Сестра вдруг откинулась назад и внимательно посмотрела на нее. — Но я хорошо тебя знаю, Александра. И понимаю, что ты не сделала бы того, на что в итоге пошла, только ради нас. Ты любишь его, Клервуда?

— Не знаю… может быть. Но как я могу любить его? Он так жесток!

И Александра разразилась горькими рыданиями. Оливия снова обняла ее.

Прошло довольно много времени, а Александра все оплакивала разбитое сердце и разрушенные мечты — мечты, которые она едва ли смела осознавать. Но образ герцога по прежнему неотступно был с нею — как, впрочем, и всегда, — и он не был полон ненависти и жестокости. Стивен казался нежным, добрым. Ах, как же поздно Александра поняла, что полюбила его!

Когда все слезы были выплаканы, когда внутри остались лишь трепещущее от горя сердце и разбитая душа, она выскользнула из объятий сестры.

— Прости, мне очень жаль. Ты ведь знаешь, что я никогда не плачу.

— Что ты! — возразила Оливия, и ее лицо вдруг исказилось от страха. Стараясь говорить как можно спокойнее, она спросила: — Ты могла забеременеть?

Александра закрыла глаза. С одной стороны, она была бы счастлива стать матерью. С другой, герцог решил бы, что это лишь часть ее коварного замысла, ловушки, в которую она хочет его заманить, заставив жениться. Именно поэтому Александре пришлось бы позаботиться о том, чтобы Клервуд никогда не узнал об их сыне или дочери — и в этом, несомненно, очень помог бы брак со сквайром. Александра растерянно взглянула на сестру.

— Вряд ли, — наконец промолвила она, быстро высчитав «опасные» дни. Теперь Александра не сомневалась, что избежала нежелательной беременности.

— Пожалуйста, откажи Денни, — сказала Оливия.

Александра в изумлении посмотрела на нее:

— Как я могу? Теперь? Отец просто уничтожен, да ты и сама видела, в каком он состоянии! Этот брак, который так мне отвратителен, станет моей карой.

Теперь и Оливия едва сдерживала слезы.

— И как мы дошли до этой ужасной ситуации?..

— Это — полностью моя ошибка, — ответила Александра, — хотя я всегда хотела лишь одного: позаботиться о вас с Кори.

На сей раз средняя сестра горько плакала, а старшая сжимала ее в объятиях.

Александра знала, что не может прятаться в своей ком нате вечно. Поэтому она спустилась на кухню, приготовив ужин, как обычно. Блюда стояли в печи, чтобы не остыть, пока три сестры ждали отца, который должен был вернуться из Фокс Хилл. Александра была уверена, что Эджмонт приедет в компании сквайра, который наверняка будет пребывать в замечательном, праздничном настроении. Она даже сервировала еще одно место за столом.

Александру подташнивало, но она не роптала: если плохое самочувствие и слабость — часть ее наказания, так тому и быть.

Кори поставила в центре стола вазу с сухоцветами. С тех пор как младшая сестра стала свидетельницей ужасного объяснения Александры с отцом, она не сказала ни слова. Лицо Кори было пепельно бледным и мрачным, она старательно избегала встречаться взглядом с родными, особенно с Александрой. Та хорошо знала свою юную сестру идеалистку и понимала, что Кори никак не может отойти от потрясения, которое испытала, когда узнала о продолжении любовной связи Александры с Клервудом. Что ж, Кори чувствовала себя преданной, и старшая сестра не могла винить ее в этом.

До них наконец то донесся скрип открывающейся двери, но, судя по звуку шагов в передней, отец пришел один.

Александра взглянула на Оливию и попросила:

— Не могла бы ты погасить огонь в печи?

Потом, вытерев руки о фартук и сняв его, поспешила в коридор встречать отца.

Подчеркнуто не глядя на дочь, Эджмонт сразу прошел в кабинет, где тут же припал к огромному стакану неразбавленного джина. Александра застыла в дверном проеме, сзади замерла в ожидании Оливия. Старшая сестра не знала, что и думать, к тому же она была просто выпотрошена эмоционально, чтобы делать какие либо выводы.

— Сквайра не было дома?

Эджмонт опрокинул в себя половину содержимого стакана и обернулся, устрашающе сверкая глазами:

— Он дома. И до него тоже дошли слухи.

Александра застыла на месте, объятая ужасом. Она просто не могла вынести новых горестей!

— Мы можем поговорить о сквайре завтра? Ужин готов.

Александра вздрогнула, чувствуя, будто само небо падает на нее сверху. Оливия взяла сестру за руку.

Отец рванулся вперед, трясясь от ярости.

— Он слышал все, каждую чертову сплетню о тебе и твоем треклятом герцоге! Он не желает иметь с тобой ничего общего, и я его не виню!