— Я видела, как он смотрел на тебя, с каким восторгом! — срывающимся голосом продолжала настаивать Кори. — Что же с ним произошло, почему он так изменился? Ты ведь лучше этих пустых, глупых дебютанток!

Александра с чувством прижала к себе маленькую бунтарку, а потом с трудом уговорила Кори и Оливию сесть в карету. Она легонько хлопнула по боку черного мерина, благодарная уже за то, что теперь у сестер было быстрое и надежное средство передвижения.

— Пожалуйста, переговорите завтра с моими клиентками. И если у вас будет время, приезжайте навестить меня в среду, — сказала она на прощание.

Карета тронулась, увозя двух плачущих девушек, и Александра из последних сил улыбалась, ободряюще махала им. Но как только повозка скрылась из вида, слезы тут же хлынули из ее глаз. Она попыталась их сдержать, потому что отчаянно не хотела жалеть себя. Да, она сама испортила себе жизнь — и теперь даже не пыталась отрицать это.

Александра потянулась к одной из своих сумок, и в этот момент рядом материализовался какой‑то мужчина. Она насторожилась, но тут же вспомнила, что это был хозяин постоялого двора, немец.

— Я отнесу ваши сумки наверх, мисс Болтон, — с легким акцентом сказал он.

Александра внимательно посмотрела на нового знакомого — впервые с того момента, как они договаривались о цене за комнату. Мистер Шумахер был большим неуклюжим мужчиной, настолько огромным, что при взгляде на него становилось страшно, хотя глаза его смотрели прямо, открыто и даже по‑доброму.

— Очень признательна вам за помощь, — улыбнулась она.

Благополучно добравшись до своей комнаты и заперев дверь, Александра зажгла единственный обнаружившийся там светильник, прикидывая, что уже завтра ей необходимо купить другую лампу или свечи. Стены комнаты были обшиты деревянными панелями, пол тоже оказался деревянным, на улицу выходило единственное окно, скудную обстановку составляли узкая кровать, маленький шаткий стол с двумя стульями, раковина, шкафчик со льдом для хранения продуктов и газовая плита с двумя конфорками. Вбитые в стену деревянные колышки призваны были заменить собой гардероб.

И все же комната была не такой уж и плохой — по крайней мере, Александре довелось сегодня видеть и похуже. Полы не помешало бы натереть воском, но их явно тщательно вымыли совсем недавно. Бледные занавески из муслина на окне были свежими, как и тонкие хлопковые простыни на кровати, — это Александра отметила сразу же. Из дома она захватила одеяло и подушку. Она еще не встречалась с миссис Шумахер, но владелец постоялого двора успел сообщить, что жена лично убирает комнаты вместе с двумя дочерьми и они же втроем готовят еду для общей столовой. Но Александра не собиралась питаться там: просто не могла себе этого позволить.

Она сняла пальто и повесила его на один из драгоценных крючков, потом открыла сумку с принадлежностями для шитья и вынула оттуда пять платьев, каждое из которых аккуратно развесила вдоль стены на оставшихся колышках. Следом Александра вытащила иглы, нитки и игольницы, аккуратно разместив их на столе. Рыдания так и подступали к груди, готовые в любое мгновение вырваться наружу. Но бедняжка из последних сил сдерживалась и лишь продолжала распаковывать принадлежности для работы: вскоре из сумки появился утюг и толстое полотенце, через которое она обычно проглаживала наряды.

Обустроив рабочее место, Александра тщательно сложила оставшиеся вещи, взятые из дома. Она убрала их в сумку, которую поставила в изножье кровати, превратив в подобие сундука. Настал черед распаковать корзинку с едой. Заглянув туда, Александра увидела букет из высушенных цветов, заботливо вложенный одной из сестер. И так долго подавляемые слезы бурным потоком хлынули из глаз.

Не в силах больше сдерживаться, Александра дала волю чувствам. Она отбросила одеяло с кровати, улеглась и свернулась комочком. В том, что произошло, виновата была только она сама. Она сделала ужасный выбор, доверившись человеку, которого совсем не знала. И теперь не имела права страдать и терзаться. Не имела права чувствовать жалость к самой себе. Не имела права бояться.

Но именно все это она сейчас и испытывала.

И хуже всего было то, что образ Клервуда по‑прежнему сопровождал ее везде и всегда. Но это был не тот высокомерный жестокий герцог, каким Александра видела его последний раз. В памяти всплывал великодушный красавец с бала в Херрингтон‑Холл, который спас ее и отца, добрый, сильный мужчина, во взгляде которого ясно читались искренность, сила, заинтересованность, желание помочь… А потом перед мысленным взором вставал Клервуд, который ждал, пока она выйдет из кареты у его дома, пронзительный взор герцога казался таким чувственным и обольстительным… А то, как Стивен смотрел на нее, когда они занимались любовью, было просто незабываемым…

Но, черт побери, Александра хотела забыть. Она должна была забыть! Отныне вся жизнь была поставлена на карту, и ей стоило сосредоточиться на шитье — в противном случае она просто умрет с голоду. Но настойчивый образ Клервуда не давал покоя всю ночь, и Александра беспокойно металась на кровати до рассвета. Весь следующий день она провела за уборкой, вычищая каждый дюйм своего нового жилья. Сначала отскребла и вымыла полы, стены, раковину, шкаф со льдом, плиту. Потом вытерла пыль. К возвращению сестер Александра взяла несколько клочков красной и золотистой ткани и сшила яркие, радостные, экзотичные чехлы с причудливым узором на стулья. Фиолетовая шаль, разложенная на кровати, превратилась в прелестное покрывало. Потом Александра украсила вышивкой занавески, купила ярко‑красную пуансеттию и поместила цветок на окно. Наконец, она расставила повсюду несколько семейных портретов — и подумала, что комнатка постепенно превращается в подобие дома, хотя, сказать по чести, жилье больше напоминало пристанище цыган.

Кори и Оливия приехали к Александре днем в среду. Они выполнили ее просьбу, передав новый адрес швеи клиенткам. Леди Льюис забрала готовые платья, оставив вознаграждение, которое девушки привезли старшей сестре. Кори и Оливия дружно вскрикнули, восторгаясь тем, как преобразилась комната, и Александра решила, что они могут позволить себе побаловаться обедом внизу. Мистер Шумахер нисколько не преувеличил: его жена была замечательным кулинаром, и сестры съели лучшую курицу в горшочке, которую когда‑либо пробовали, а потом насладились лимонным пирогом. Сестры хихикали весь обед — несомненно, во многом благодаря поданному им элю — и болтали о всяких глупостях, вроде веселой истории о том, как один их сосед свалился с лошади, приземлившись прямо в свинарник другого соседа. Они от души посмеялись, и тут Кори заметила, что было бы совсем неплохо, если бы на месте упавшего соседа оказался герцог…

Это отрезвило всех, заставив вспомнить о жестокой реальности.

— Я не слышала о нем ни слова, — робко сказала Оливия. — Буквально ни словечка!

Сердце Александры забилось при одном только упоминании о Клервуде, но она приказала себе успокоиться. Сейчас ее очень волновало, прекратила ли леди Уитт распространять свои гнусные сплетни.

— Это не имеет значения, — ответила Александра на реплику сестры о герцоге, хотя чувствовала, что только это сейчас, пожалуй, и важно.