Частицы «драконьей кожи»! Зараза… Каковы же ставки в этой игре… и кто за всем этим стоит?! Я уже готова была рассмотреть наиболее вероятную версию (разведка Пиндостана, ну на кого ж еще первого думать?), но тут наконец-то очнулся Эрин. И на какое-то время все подозрения и версии вылетели у меня из головы, прихватив за компанию пиндостанских агентов, вражеские происки и драконову кожу заодно…

А потом…

– Это – либрусек! – сказал Эрин.

– Милостивые Валар! – отозвалась я, словно дура хлопая глазами.

– Лежи! Не двигайся! Не разговаривай! – Я развила лихорадочную деятельность – быстро общупала напарника, чтоб еще раз убедиться в его целостности, по горлышко укрыла пледом, подоткнула края, поцеловала в лоб, перекинула автомат на грудь и проверила, на месте ли гранаты и нож. – Хиналгон!

Стороживший под дверью дроу просунул голову в комнату.

– Серебряные пули есть?

– Что случилось?

– Это был либрусек.

– Ллос и Тьма! – Добровец пошарил по карманам разгрузки. – Ага! Есть! Вызывай Дзира!

– Уже, – отозвалась я, подстраивая забарахливший передатчик. – И мне рожок кинь… Ага! Дзир! Это – либрусек!

– Откуда сведения?

– Эрин очнулся.

– Понял, – Дроу коротко выругался. – Жди.

И отключился. Я выдохнула и успокаивающе улыбнулась Эрину.

– Все в порядке. Теперь отдыхай, ладно?

Возлюбленный только моргнул. Молодец! Понимает, что сейчас ни двигаться, ни говорить нельзя… да и сил у него на это нет. Зараза! «А ведь я тебя чуть не потеряла, – наконец-то осознала я. – Это просто чудо, что ты выжил… Или…»

Но додумывать было некогда.

– Парни, на вас окна и двери. Я еще раз проверю дом.

– Ты думаешь?.. – начал было наш второй страж – Диммидролл.

– А вдруг эта тварь вернется? – огрызнулась я. – А? Ты сможешь справиться с голодным либрусеком? Вот и я не смогу. Давайте, ребята… А я сейчас закрою ставни, и…

В общем, к моменту приезда близнецов с новостями и боеприпасами обороноспособность дома 12 по улице Арсенальной была признана мною… удовлетворительной. На несколько порядков ниже, чем мне хотелось бы, но лучше, чем ничего. В любом случае… мимо меня проклятая тварь точно не пройдет.

Стеречь покой возлюбленного – приятнейшая изо всех обязанностей, однако, к несчастью, обстановка не располагала к тому, чтоб умиленно созерцать выздоравливающего героя, создавать уют и проявлять чувства. Хотя… о, да! вот чувства бы я сейчас с удовольствием проявила! Жуткий, практически неконтролируемый страх при мысли о том, что мой самый ужасный кошмар – его убивают, а меня нет рядом – едва не стал явью, вылился в нечто невообразимое даже для меня. Я не просто психовала, я натурально озверела. Увы, Эрин был не в том состоянии, чтобы я прямо сейчас изложила ему свои соображения на этот счет, к тому же… Мой любимый зануда может часами бубнить о написанных кровью инструкциях, директивах, формулярах и правилах, но стоит ему самому нарушить те самые незыблемые правила – а он их таки нарушил! – и он тотчас же начинает демонстрировать все признаки прогрессирующей глухоты и спутанности сознания. Бесконечно слушать Эринрандир, при всех его несомненных достоинствах, способен только себя любимого. Так что обычно это я покорно внимаю. А теперь… Произнеси я проникновенную и горячую обвинительную речь, спорю на свои погоны, он тут же сделает вид, что до его сознания все мои пассажи не доходят. Мужики, они сами могут трепаться часами, но в болтливости обвиняют почему-то нас. Хотя бывают дни, когда я все произнесенные мною слова могу пересчитать по пальцам одной руки. Но все равно обвиняют. Стереотипы-с, господа.

Короче, было ясно, что мне придется оставаться очень краткой, если я хочу, чтобы мой герой хоть что-то услышал из того, что я имею ему сказать, а сказать я хотела так много… Нет, понятно же, что я вполне могла бы уложиться и в одно слово… ну, максимум, три… но не при дроу же! И потом – я все-таки леди, и иногда даже об этом помню. Поэтому от тех самых кратких, но емких слов тоже пришлось отказаться.

Но недаром же я столько лет сражалась с предметом под романтичным названием «риторика». Нет, в пять предложений я не уложилась. В семь. Но коротких. А он – слушал. И, балрог, улыбался! И чем дольше я говорила, тем более крепло у меня ощущение, что я вещаю в пространство. Какие-то глазки у него стали… подозрительно мутные, словно у засыпающей птицы, как будто бы пленочкой закрылись…

– Эрин! – теряя терпение, воззвала я. – Ты меня слышишь? Моргни!

Моргнул.

– Ты понимаешь, что именно я говорю?

Снова моргнул.

– Ой, сомневаюсь… – Я вздохнула и присела на край дивана. Ругаться не хотелось, хотелось сидеть вот так и тихонько гладить его руку.

Но повторения этого кошмара я не переживу. Точнее… его могут не пережить окружающие. Есть такая чудесная поговорка – бей своих, чтоб чужие боялись. Нет ни малейшего желания ей следовать, но… В общем, в истории моих предков – да-да, снова я о них! – такое случалось не раз, и не два. Что мы умеем делать лучше всего, так это находить виноватых. Я отлично знаю, чем может кончиться еще одна подобная выходка Эрина… Генетическая память, если угодно. Порву всех. На ленточки. А потом – будь что будет… Вот именно это и надо предотвратить. На цепь и в бункер я же его посадить не могу? – Не могу! А так хочется! Значит, надо просто честно все объяснить.

– Сердце мое, послушай, – я постаралась начать помягче, – и отнесись к этому серьезно, хорошо? Ты же знаешь, что я такими вещами не шучу. Так вот, Эрин – я люблю тебя безумно, но! Если ты еще хоть раз мне солжешь, неважно, из каких побуждений, если утаишь от меня… – Я задохнулась, нахмурилась, подбирая нужные слова, и продолжила. – Я прекрасно знаю, какая у нас с тобой работа. Тебя могут убить, и меня тоже могут. Но не смей обрекать меня на неизвестность. Я не смогу и не стану этого терпеть. Короче: еще один такой геройский финт – и я тебя оставлю. Потому что – либо мы вместе – во всем, либо порознь – но тогда уж тоже во всем. Только так будет честно. Вот так. Я клянусь, и пусть Валар будут мне свидетелями. Я сказала.

И тогда он снова моргнул, очень… как-то грустно, что ли. Но, балрог меня подери! Это не шутка и не прихоть. Мы так просто клятвами не разбрасываемся. Валар! Я так надеюсь, что он меня понял…

* * *

Гоблинское исцеление – штука мощная, что ни говори. Товарищ Шрак и Готзилла Шахидовна на пару сотворили чудо, буквально собрав эльфа заново. Но магическим образом сращенным костям, сосудам и тканям, так или иначе, нужно дать время для полного восстановления, посему доблестный энчечекист, столь успешно реконструированный в полевых условиях, еще сутки провел в крепких объятиях целительного сна, а следующий день – практически недвижимым от общей слабости.

Но какое это имеет значение, если ты жив, ничего не болит, а любимая девушка, хоть и ругается последними словами, но не отходит ни на шаг от ложа раненого воина?