Бой-Баба проснулась в темноте оттого, что затекла нога под протезом. Она сидела скрючившись, привалившись боком к податливой переборке их живой тюрьмы. Рядом всхрипывал Живых.

И тихий, осторожный скрип.

Она прислушалась. Нет, показалось. Зевнув во всю глотку, она растянулась на покачивающемся, как гамак, полу. Тишина. Она прислушалась.

Как-то уж слишком тихо.

Не хватало гудения трансформатора.

Не шевелясь, Бой-Баба переключила глаз в режим ночного видения и осторожно приподняла веко. Колыхались зеленоватые пленки под потолком. Посверкивал металлическим корпусом Живых. Дальше все пропадало во тьме. Изабеллы не было.

Неустойчиво, теряя равновесие, Бой-Баба взгромоздилась на ноги. Пол под ней качался, не пускал. Хватаясь за липнущие к стальным пальцам стенки, она перебралась на то место, где за час до того Изабелла сидела, вытянув прямые ноги, как кукла.

На полу понемногу затягивался отпечаток ее громоздкого корпуса. Бой-Баба всмотрелась в зеленоватые пятна.

– Изабелла! – шепотом позвала она. – Ты там?

В ответ зашуршало, заструилось. Ей почудился смех, как будто Троянца забавляла ее осторожность. Покачиваясь, она шагнула вперед.

– Изабелла!

Шуршание усилилось, переросло в звук переливающейся воды. Впереди колыхались пленки, загораживая дорогу. Бой-Баба медленно повернулась. Чуть в стороне завеса подалась, растянулась, повторяя форму огромного корпуса Изабеллы. Бой-Баба подошла поближе и дотронулась до льнущей к пальцам преграды. Та заколыхалась и расслоилась под руками. Подобно распахнутому зеленеющему зеву, впереди открылся проход.

Бой-Баба пошла осторожно, прислушиваясь. Но шума трансформатора роботессы было не слышно. Хотя… Какая она роботесса! Сердце астронавтки сжалось. Мозг глупой девчонки в трехметровом корпусе машины…

Бой-Баба осторожно, чтобы не повредить перепонки, пропихивала свое стальное тело сквозь узкий проход. Сколько ей было – пятнадцать, шестнадцать? Девчонка мечтала стать богатой, жить, как артистки в кино… бедная. Вот такие вечно влипнут… а матери не до нее, вокруг нищета, вон и жили они, говорит, в облезлом старом ангаре, а у подружек небось новые тряпки, электронные игрушки, то да се. Как ни старалась, не могла Бой-Баба осудить девчонку за то, что той захотелось красивой жизни. Не она первая. И вечно они потом расплачиваются за свое детское тщеславие.

Впереди блеснул свет. Бой-Баба отключила ночное видение и пошла быстрее по пружинящему покрытию, раздвигая руками скользкие перепонки. Корабль вел ее вперед по проходу, словно сам знал, куда ей надо. Бой-Баба сделала несколько шагов, и пятно света впереди оказалось сводчатым выходом в освещенный коридор.

Держась за податливую стену, она остановилась и прислушалась. Из-за поворота доносились тихие голоса. Прижимаясь к стене и стараясь дышать потише, Бой-Баба пошла на звук.

В конце коридора падала на пол широкая полоса света из сводчатого проема. Голоса доносились оттуда. Подходить ближе рискованно, но как упустить возможность узнать, что на уме у захватчиков? Два голоса – один вроде мужской, а второй… не понять толком.

Она подняла руку к уху, прислушаться, и дорогостоящий слуховой аппарат, вживленный ей в остатки черепа после аварии, послушно усилил чувствительность. Второй голос – механический, безжизненный, скрипучий. Голос Изабеллы.

– Их двое, – говорила она.

– А в отсеке консервации? – спросил второй голос – низкий и вальяжный баритон.

– Там выжившие жертвы эпидемии, господин старпом, – честно сообщила Изабелла. – Наверное, лучше не открывать. Опасно.

– Эпидемии, – повторил баритон и помолчал. – Это вы предоставьте нам. Спасибо за информацию. Где, вы сказали, находятся ваши похитители?

Похитители, вот оно что. Сердце Бой-Бабы упало. Час назад Изабелла перед ней всю душу наизнанку выворачивала. А тут вон что.

Изабелла бубнила в ответ, неумело описывая место их пленения. Мужской голос хмыкал, переспрашивал. Повезло им, что она никогда на кораблях не бывала и объяснить толком не могла.

– А зачем вам на Сумитру? – наконец пролязгала Изабелла. – Давайте сразу на Бокс. Только этих двоих я сама сдам. В обмен на операцию. Имею право. Потому что я вам помогаю. Правильно?

Ответа Бой-Баба не слышала – шепотом моля Троянца помочь найти дорогу, она заспешила обратно по коридору, теряя равновесие на покачивающихся пластинах пола.

Она ускоряла шаг, задыхалась, торопилась к Живых, а переходы все не кончались. Троянец, играя, выводил ее то в широкие коридоры, вдоль которых шли проемы жилых помещений, то к огромному медблоку, посверкивающему металлом дорогого оборудования, и всякий раз она еле успевала отступить назад, слиться с тьмой, избежать встречи с членами экипажа.

А возле медблока, несмотря на позднее время, суетились люди и роботы. Привозили и подключали неизвестные ей блестящие аппараты; перекрикиваясь, проверяли работу установок; комплектовали огромный блок консервации с десятками – она не поверила своим глазам – капсулами искусственного поддержания жизни. От сердца у нее отлегло. Значит, готовятся спасать оставшихся на Сумитре, изолировать заболевших.

Бой-Баба шагнула назад, в приведший ее сюда ход, но слоистые стенки зашуршали, сдвинулись и слиплись, не пуская обратно. Она стояла как истукан внутри образовавшейся ниши в конце коридора, проклиная вздумавшего поиграть с ней Троянца. Только бы никто не посмотрел в ее сторону!

Стараясь не шевелиться, она смерила глазом длину коридора. Никого – пока. Осторожно она выглянула из ниши. Выход был в двух шагах – округлый проем, ведущий неизвестно куда. Она скользнула вдоль стены и нырнула в проход.

Здесь было темно. Ночное видение она включать не стала, а осторожно заскользила по стеночке, мысленно умоляя Троянца показать дорогу к Живых. «Мы потом поиграем, Троянчик! А сейчас нужно людям помогать! И ты мне помоги! Ты же можешь!» Она ощупывала пальцами стену, ожидая натолкнуться на пустоту, на открывшийся проход – но стена шла дальше, податливая и неровная.

Бой-Баба сделала еще несколько шагов и оступилась, замахала руками, еле удержавшись на ногах. Стена кончилась: и справа, и слева, и сверху на нее дышало пространством огромного зала. Под сводами высоко вверху тускло светились лампы. Пахло новеньким пластиком, как в магазине электроприборов.

В полутьме впереди вырисовывались тени. Поблескивало то тут, то там. Очертания казались человеческими – Бой-Баба вжалась в стену, вцепилась пальцами в проем, стараясь слиться с темнотой. Но в зале стояла тишина. Никого.

Она задышала ровнее, шагнула вперед. Вспомнила наконец про ночное видение, нащупала сенсор на виске. Темные очертания вокруг нее зазеленели, обрели яркость и контраст. Ряды зачехленных аппаратов – груз они тут складируют, что ли? Но почему рядом с медблоком? Или это для больных?