Владея тремя кораблями и богатой добычей, счастливый Харуджи пошел в Тунис и с торжеством вошел в гулеттскую рейду под возгласы народа. Первой заботой его было выбрать богатый подарок для приобретения милости и покровительства султана Мулей-Ахмеда. У тунисских пиратов было в обыкновении одевать в богатые платья пленных, которых дарили султану после каждого приза. Харуджи выбрал 50 самых сильных, и велел им вести на привязи тридцать догов и двадцать легавых собак, которых нашел на испанском корабле, а равно 80 соколов, приученных к охоте. С одним пленным были две дочери редкой красоты, их посадили на богато убранных арабских коней и отправили в сераль Мулей-Ахмеда. Четыре молодые замужние женщины, не столько ценные, были проданы за высокую цену на тунисском рынке.

Шествие это проходило через весь город при звуках воинственной музыки. Впереди шли невольники попарно, за ними несли дорогие материи, ящички с золотом и алмазами. Мулей-Ахмед с чрезвычайным удовольствием встретил Харуджи и Хеир-Эддина, и чтобы доказать им свою благодарность, принял их в службу и отдал им в пользование лучшие корабли свои. В то же время он приказал дать каждому пирату по красному плащу и выдать на всех 2000 червонцев.

После двух месяцев, проведенных в неге и пирах, Харуджи снова принялся за свои экспедиции, но по возвращении в Тунис поссорился с султаном, который хотел присвоить себе львиную часть в добыче. Решившись действовать впредь самостоятельно, он заключил союз на острове Желве с независимыми корсарами и, разъезжая по берегам Италии, где флаг его сделался уже страшным, с одной только бригантиной прошел до самого Рима. Вдруг на него бросились две испанские галеры. Партия была слишком неравна, и Харуджи уже бежал на всех парусах, когда заметил, что одна из галер замедлила ход. Оборотившись тотчас, он возвратился к той, которая продолжала преследовать его, и начал бой. Но когда абордажные сетки его были брошены, он заметил, что уже поздно, противник его слишком силен. Половина пиратов, после чудес храбрости, была перебита, и он сам, опрокинутый и схваченный капитаном Паоло Витторио, очутился скованным на папской галере. В этом критическом положении, смелый корсар не переставал верить в свою счастливую звезду. Он заметил, что христиане, уверившись в своей победе и пренебрегая небольшим числом побежденных, по большей части перешли на бригантину для грабежа. Рукой, оставшейся свободной, Харуджи вынимает спрятанный кинжал, вонзает его в горло Паоло и, перерезав ремни, которыми связаны его товарищи, бросается с ними на оружие, оставленное неосторожными солдатами. На палубе возобновляется смертоносная борьба. Пираты, мужество которых удваивается яростью и отчаянием, наносят одни смертельные удары, они овладевают галерой, долженствовавшей служить им тюрьмой, обращают пушки ее против бригантины, громят христиан и, наученные собственным опытом, бросают за борт всех просящих пощады. Пользуясь этой почти баснословной победой, Харуджи приказывает пиратам переодеться в платье итальянцев и идет к другой галере, остановившейся на большом расстоянии, чтобы узнать результат битвы. Видя бригантину на буксире галеры, она подпускает ее без подозрения и узнает ошибку свою только тогда, когда уже не в силах сопротивляться.

Такой успех доставил Харуджи колоссальную знаменитость. Он понимал, каким блеском озарит имя его это происшествие, сделавшись гласным, и, чтобы вернее достигнуть этого результата, решился пощадить экипаж второго приза, который высадил на разных пунктах Италии и Испании. Подойдя к берегам Андалусии, он узнал, что эскадра под начальством Беранжела Домса готовилась преследовать его. Не имея возможности померяться с такими превосходными силами, он пустился в открытое море, держась близ Алжира и Бужии, положение которых изучал тщательно, как будто предчувствовал, что на африканском берегу ожидает его трон.

Необходимость укомплектовать свой экипаж заставила его на время помириться с тунисским султаном. Подъехав к самому городу, он написал к Мулей-Ахмеду, предлагая возвратить Бужию, некогда ему подчиненную и отнятую в 1510 году испанцами. Предложение это очень понравилось легковерному султану и было принято с радостью. В распоряжение Харуджи тотчас отданы два тунисских корабля и конвой со съестными припасами. Смелый пират явился в виду Бужии в начале 1514 года и высадился с 50 отборными турками для отыскания выгоднейшей точки атаки. Но испанцы направили на них пушку малого калибра, и судьбе угодно было, чтобы первое ядро попало в Харуджи и раздробило ему руку. Принужденный отказаться на время от своего намерения, он передал начальство Хеир-Эддину и едва не умер от ампутации. Впав в расслабление, заставлявшее опасаться за его жизнь, он не хотел возвратиться в Тунис и попросил своего брата отвезти его на берега Испании, где надеялся умереть в шуме последней битвы.

Мавры, изгнанные из Гранады и Альпухаррасских гор преследованиями Фердинанда Католика, распространили на всем африканском прибрежье весть о бедствиях своих собратий, и эта печальная картина с каждым годом принимала более и более мрачные оттенки. Оранские и алжирские корсары в каждую экспедицию привозили с собой новых беглецов, соединившихся с ними, и Хеир-Эддин был уверен, что крейсерство в водах Малаги доставит ему многочисленных партизанов, с нетерпением ожидающих освобождения во что бы ни стало от притеснений, которым подвергались, и жаждавших мести против своих утеснителей.

Прибыв к острову Минорке, где надеялся снабдить съестными припасами экипаж пяти кораблей, он нашел берег опустелым: жители убежали при его приближении. Хеир-Эддин с отборным отрядом сделал высадку, обыскал покинутые местечки и селения и прошел во внутренность острова до маленького увеселительного замка, окруженного великолепными садами. Как человек осторожный, он оставил часовых на близком пригорке, с которого с помощью сигналов, мог сообщаться с эскадрой, потом с тридцатью решительными разбойниками напал на замок, легко овладел им, разграбил и взял 40 пленных. Ободренный этим успехом, он намеревался пройти еще дальше, когда триста миноркцев, засевших в горах, вдруг мужественно напали на него. Несмотря на свою малочисленность, пираты выдержали напор и, сражаясь, отступили к кораблям. Едва достигнув их, Хеир-Эддин пишет к жителям угрожающее письмо: «Знайте, что я гром небесный и скоро явлюсь для уничтожения ваших имуществ, для предания жен и дочерей ваших моим воинам, для увлечения ваших детей в неволю!» Дав одному пленнику свободу, он отправил его с этим письмом на остров. Но слабость Харуджи не позволила исполнить угрозу и, терпя нужду в съестных припасах, он не поехал в Испанию, но, оставив Минорку, направил путь к Корсике, на которую наложил контрибуцию, и, ограбив несколько купеческих кораблей, принадлежавших разным нациям, возвратился на тунисский рейд с богатой добычей, лучшую часть которой поднес Мулей-Ахмеду взамен попечений, которых требовало положение его брата, несколько месяцев уже терзаемого медленной горячкой.

Весной 1515 года, Харуджи, совершенно излеченный, почувствовал в себе возвращение страсти к отдаленным экспедициям. На место отрезанной руки, хирурги приделали руку серебряную, которая двигалась посредством искусно рассчитанных пружин. Когда от купцов, посещавших тунисские базары, узнали в Европе о выздоровлении этого бича морей, ужас, возбуждаемый его именем, возобновился, но Харуджи задумал важнейшие планы, чем бродячую жизнь, которой предавался в продолжение десяти лет, его орлиный взор снова обратился на Бужию, которую он надеялся завоевать с помощью Мулей-Ахмеда, хотя решился оставить ее за собой в случае удачи.