Первое: когда я дернул от Риверы, из-за угла вывернул мужик в шортах и бейсбольной кепке и попытался сцапать меня за воротник. Я скинул его руку и, ухватив за запястье, резко вывернул ее за спину. От очень надежного источника — а именно от военного полицейского, встреченного когда-то в открытой кафешке, — я знал, что это охренительно больно, особенно когда тянут локоть в противоположную сторону, выкручивая плечевые связки, точно тряпку. Как и прочие наступавшие на меня дуболомы, этот ублюдок был тяжелее меня где-то на полсотни фунтов, что вселяло единственную надежду. Когда он на мгновение потерял равновесие, я подставил бедро ниже его центра тяжести и перебросил верзилу через плечо.

Пользуясь случаем, хочу принести свои искренние извинения мистеру Флавину за повреждение его флуоресцентных трубок. На самом деле я непредумышленно швырнул противника именно туда — хотя должен признать, что целый каскад искр и осколков, обрушившийся с восьмиметровой высоты, был изумительнейшим зрелищем.

Выскочив во внутренний дворик, я понял, что нахожусь в ловушке. Все выходы были перекрыты. Что-то в этих типах — наверное, написанная у них на лбу готовность убивать — указывало, что никакие это не копы, а люди Маркуса. Возможно, я только все усложнял, отбиваясь от них и доводя до бешенства, не имея ни малейшей возможности выбраться. Однако после этой напряженной недели — спустя целых семь дней после убийства — мне ничто не доставляло такого удовольствия, как эта безудержная остервенелость.

Я вильнул за скульптуру Ричарда Серры — пять массивных стальных плит, прислоненных друг к другу под разными углами, — и обнаружил там Уильяма Маркуса собственной персоной. Возникнув у меня за спиной из ниоткуда, он поймал мое запястье куда более действенным захватом, нежели я применил к его парню. Электрошокер в его руке выплюнул маленькую молнию. Маркус сказал, что если я буду слушаться, то избавлю себя от лишней боли.

Второй свой прием я применил совершенно спонтанно. У моих ботинок очень жесткая рантовая подошва, и я что есть силы пнул Маркуса сначала по голени, а затем по колену, отчего оно ушло вбок с жутким щелчком, от которого даже я содрогнулся.

На долю секунды его хватка ослабла, и я сумел даже немного отступить, прежде чем Маркус снова ухватил меня за запястье и вывернул его передо мной. Чтобы не порвать плечо, я весь скрутился, но спиной оказался прижат к холодной скульптуре Серры. Маркус, придвинувшись лицом ко мне, продолжал натиск. Я почувствовал, как что-то произошло с моим плечом. Другой рукой он поднес тазер к моей голове и всего в дюйме от глаза выщелкнул голубую дугу. Свободной рукой я с большим трудом отвел от лица электрошокер. Держа хватку на моем запястье, Маркус оказался в такой неуклюжей позе, которая позволяла поднести ко мне тазер лишь под очень неудобным углом. Выбраться я не мог, однако был в состоянии помешать ему выпустить в меня разряд. То есть пат.

Постояв так несколько мгновений, Маркус чуть склонил голову и оценивающе посмотрел на скульптуру. Он, конечно, не мог добраться электрошокером до моего тела — но ему это было и не нужно, в его распоряжении имелась восьмифутовая стальная плита, к которой я был прижат спиной. Оба приема из своего скудного арсенала я уже использовал, и теперь мне не повезло. Маркус поднес тазер к плите и выпустил в нее несколько разрядов.

Без запинки я выкрикнул все ругательства, какие только имелись в моем запасе. Долгие четыре секунды Маркус поджаривал меня на стальной плите, пока я не сполз на землю, а потом добавил еще пять секунд, приставив электрошокер уже непосредственно ко мне. Я повалился на площадку, перед глазами все поплыло, при этом я отчетливо ощущал, как сокращается каждая мышца, словно пытаясь оторваться от кости.

А потом Ривера выхватил свой полицейский жетон и провозгласил:

— Городская полиция! Пожалуйста, очистите территорию, освободите проход.

Маркус тем временем потянул меня через служебную дверь на улицу и втолкнул на заднее сиденье незнакомого седана.

Уложенный на заднем сиденье, я видел лишь проскакивавшие в окне машины деревья. За всю дорогу я еле-еле пришел в чувства. Наконец мы свернули с улицы и подъехали к бетонному въезду в тоннель в склоне холма. Стальные двери медленно разъехались в стороны, и седан исчез в его недрах.

Мы остановились. Маркус сцепил наручники у меня за спиной и повел через подземную парковку к большой тяжелой двери. Он прошел вместе со мной шагов двадцать по коридору, остановился перед какой-то дверью и поднял взгляд к глазку видеокамеры, установленной под потолком. Спустя секунду дверь открылась. За ней нас встретил этакий квадратный шкаф весом сотни под три фунтов.

— Мне нужна запись Кларк, — сказал ему Маркус.

Амбал хлебнул из небольшой бутылки лимонада «Маунтин дью» и махнул рукой, приглашая войти. Я быстро вспомнил этого детину: Джеральд, ведущий программист «Группы Дэвиса». Он провел нас в комнату, освещенную лишь серо-голубым свечением множества мониторов на широкой стене.

Некоторые экраны демонстрировали то, что и следует ожидать от мониторов видеослежения: входы-выходы, коридоры, кабинеты. Я даже узнал Пег в ее бухгалтерии на первом этаже — та нынче прицепила к шее что-то вроде бутылки с водой. Другое видео меня озадачило: на нем женщина явно в домашней обстановке складывала в стопочку постиранное белье, вокруг нее играли малыши; лицо мужчины оказалось очень близко, он глядел куда-то правее камеры.

Джеральд вручил Маркусу диск, и мы снова потопали в коридор. Поднявшись на три пролета по бетонной лестнице, мы свернули вбок, миновали серую металлическую дверь хранилища с биометрической системой доступа. В конце коридора Маркус толкнул дверь — в глаза ударил яркий свет, на мгновение меня ослепив. Когда глаза адаптировались, я увидел Генри Дэвиса с широкой улыбкой на лице:

— Добро пожаловать назад.

Мы с Маркусом оказались в углу его кабинета, войдя через потайную дверь в обшитой деревянными панелями стене за его столом. Мы были на самом верху особняка «Группы Дэвиса», так что, судя по всему, нынче мне довелось увидеть секретную пристройку — зону безопасности, — уходящую в толщу холма.

— Мэгги! — позвал Дэвис через открытые двери кабинета.

Его помощница — та самая женщина, у которой я выцарапал диктофонную запись в Колумбии, — показалась в дверном проеме.

— Чего-нибудь желаете? — обратился к нам Дэвис. — Кофе? Содовой?

Она вопросительно оглядела собравшихся: сперва посмотрев на Дэвиса, потом на Маркуса и, наконец, на меня. Руки у меня были скованы наручниками за спиной, на носу болталась повязка, а на шее наливался красный рубец в том месте, где Маркус прижарил меня тазером. У Генри было несколько помощников, но Маргарет работала при нем секретарем уже не один десяток лет и, надо думать, была в курсе его дел. Так что моему виду она удивилась не больше, чем если бы я напялил разные носки.

— Мне воды, — подал я голос.

— Я буду «Арси-колу», — сказал Генри.