Джея привязали серебряными цепями к стулу. Он ничего не говорит, однако все понятно по его лицу. Он наблюдает за Мэделин, и в глазах его только боль.

Бун поджимает губы. Он наклоняется и закрывает лицо руками.

– Не могу проходить через это снова, – говорит Бун. – Не могу поверить в еще одно предательство. – Затем он вскакивает на ноги и в один миг приближается к Джею. – Почему ты врал нам все это время? – шепчет он тому. – Я видел в тебе своего брата. Как… как ты мог предать нас подобным образом? – Его голос срывается.

– Я и правда предал вас, – говорит Джей. – Однако я никогда не врал. Все, что я говорил и делал, было правдой. Эта семья… – Он делает паузу. – Вся моя жизнь.

Я внимательно слушаю его. До откровений леди Силлы, я был убежден, что Джей не способен на такого рода обман. Среди нас он был самым честным. Он не уклонялся даже от самой болезненной правды. Однако теперь все, во что я прежде верил, начинает вызывать у меня сомнения.

Найджел предал нас. После стольких лет жизни с нами, в которой был смех и улыбки, ему потребовался всего один момент, чтобы нанести нам удар в спину.

Когда кто-то тебе не безразличен, у этого человека появляется шанс предать тебя и причинить тебе боль.

Я наблюдаю, как Гортензия обнимает свою старшую сестру, нашептывая ей что-то на французском. Непривычно видеть Гортензию, заботящуюся о Мэделин. Обычно все как раз наоборот.

Джей встречает мой взгляд.

– Что вы собираетесь со мной сделать?

На долю секунды я задумываюсь о своем дяде. Никодим бы обошелся с Джеем безжалостно, точно так же, как обошелся с Найджелом. Он бы не дал Джею возможности объяснить свои поступки.

Если бы у меня была возможность принимать решение, стал бы я слушать, что скажет в свое оправдание Найджел?

У меня становится тяжело на сердце, когда я осознаю, что мне было бы плевать. Поступок Найджела отнял у меня все. Если бы тогда кто-то спросил моего мнения, я бы согласился с карой, которую выбрал дядя. Может быть, я даже стал бы тем, кто рвет тело Найджела на куски.

Меня воспитывали с мыслью, что предатель заслуживает умереть как предатель.

Возможно, я бы даже согласился на большую жестокость. Возможно, на пытки. Тут я вспоминаю Ифана и навыки, которыми он обладает. Ранить и лечить в равной степени. Интересно, как часто мой дядя пользуется умениями своего слуги в личных целях. Глядя на Джея и бесчисленные шрамы, покрывающие его лицо и шею, я думаю о том, что это значит.

Это значит, я бы поддержал идею причинить боль тому, кто беззащитен. Я бы наслаждался чужой болью, убеждая себя, что это путь справедливости. Однако я знаю, как должен действовать, вопреки извращенным представлениям о правосудии, которого требует кровь Сен-Жерменов.

Когда кто-то тебе не безразличен, у этого человека появляется шанс предать тебя и причинить тебе боль.

Однако отвечать тем же или нет – это твой выбор.

– Почему ты нас предал? – спрашиваю я. – Расскажи мне все. Обещаю, я выслушаю.

Джей опускает плечи, его длинные волосы падают ему на лицо.

– С чего тебе выслушивать меня? Просто сделай то, что намереваешься сделать, Себастьян.

Мне хочется огрызнуться в ответ, позволить желанию унизить его взять надо мной верх. Но ведь это будет слабостью с моей стороны. Я вспоминаю, скольких сил, должно быть, стоило Селине бороться за мою жизнь, когда никто больше не боролся.

– С того, что я люблю тебя. Ты был мне братом много лет. Я обязан тебя выслушать.

Джей в замешательстве моргает.

– Я был изменником. Почему не поступить со мной так, как велит ваш бог? Око за око. Все боги мира согласились бы, что я этого заслуживаю.

– Да, было бы логично, правда? – говорю я. – Было бы просто. Однако жизнь, даже бессмертная, не так уж проста. – Я думаю о том, что сказала мне Валерия Генри во время нашей встречи. – Любовь и верность не всегда одно и то же. Любовь означает, что ты делаешь то, что правильно, даже когда это нелегко.

Он таращится на меня, странный огонек мелькает в его взгляде. Затем Джей откидывается на спинку стула, вздрагивая, когда серебряные цепи касаются его голой кожи.

– Даже будучи смертным ребенком, я знал, что отличаюсь от остальных, – начинает он. – Я в первый раз в жизни увидел токкэби[108] той весной, когда мне исполнилось шесть. В Бусане тогда была глубокая ночь. Сильно пахло морем. Дух вышел ко мне из воды. Он выглядел как ребенок моего возраста с волосами цвета луны и кожей цвета летнего неба. Он мне улыбнулся. Я пошел за ним в воду и чуть не утонул в волнах.

– Когда я рассказал матери о том, что произошло, она мне не поверила. Сказала, что мне не следует болтать об этом, иначе люди подумают, что во мне живет демон. С той самой ночи волшебные создания меня не покидали. Они продолжали звать меня к себе. Я стал одержим мыслью проследить, куда они уходят и где живут, чтобы поймать одного и заставить исполнять мои желания. До этого я где-то прочел, что существуют некие волшебные существа, которые исполняют желания. – Его взгляд замер на ковре на полу. Даже Гортензия начала вслушиваться в рассказ Джея, ее лицо приняло задумчивое выражение. – Но они всегда исчезали в тумане, уходили сквозь прорехи мира, которые мне не под силу было разглядеть. И вот однажды вечером накануне моего одиннадцатого дня рождения, – продолжает Джей, – я гулял по пляжу в одиночестве, когда появился чхоллима[109], скачущий мне навстречу. Его крылья казались белее облаков, а из-под подков летела золотая пыль. Я ничего не сказал, однако как-то понял, что нужно схватить его за гриву и забраться ему на спину. Я так и сделал, и он унес меня в земли Сильван Уайль. Только вообразите, что я видел и пережил. Фрукты с нектаром слаще меда, собранные в лесах, полных крапивы и шипов. Мир, который сияет по краям. Цветы, расцветающие на глазах, с сердцевинами из желтых сапфиров, которые разорвут твою кожу, если прикоснешься. В тот первый день я и познакомился с леди Силлой. С тех самых пор чхоллима приходил за мной каждый год в мой день рождения, и я проводил один день с волшебниками. Именно в Сильван Уайль я научился обращаться с оружием. Именно там я начал обучение, чтобы стать наемным убийцей. Время шло, и я видел, что становлюсь старше, а те, кто жил среди фейри, не старели. Когда мне исполнилось шестнадцать, я стал умолять леди Силлу дать мне возможность оставаться вечно молодым. Она отказалась. Тогда я принес ей клятву верности. Я спросил, что она хочет получить от меня взамен. Она сказала, что простой смертный не может ей дать ничего. Но я продолжал спрашивать снова и снова. Спустя два года она сказала, что желает положить конец вражде между жителями Сильван Уайль и Сильван Вальд. Когда я спросил что такое Вальд, она сказала, что это контрапункт Уайль. Как тьма против света. Как тень, отбрасываемая солнцем. Я вспомнил, как моя мать объясняла мне разницу между инь и ян – необходимость баланса между двумя явлениями, – и мне казалось, я понимаю. Хотя я никогда не бывал в Сильван Вальд, я верил, что это мир, населенный кровожадными монстрами, ядовитыми бабочками с острыми, как стекло, крыльями, и огромными ледяными великанами, которые способны вырывать деревья с корнями.