– Спасибо, – шепнула я. – И я понимаю. Я то же самое почувствовала, когда увидела тебя с Джунипер.

– Мы хотели защитить тебя.

– Теперь я это знаю.

Арт отвел глаза. Он знал, что потерял меня.

– Я думал, это поможет мне сблизиться с отцом. – Взглядом он указал на свою форму. – Не сработало. Раньше я не видел в нем того, кого видят все остальные, – судью. Мы с тобой смеялись над этим, нам казалось, это маска, можно отделить ее от человека. Но теперь… он изменился.

Я закусила губу.

– Он правда сделал с тобой то, что ты говорила? – прошептал он.

Я кивнула.

Арт снова прижал меня к себе.

– Кто же такой этот человек? Мой отец!

– Тебя он любит. – Другого утешения мне не удалось подыскать.

Арт осторожно подвинул меня, чтобы встать. Я поморщилась от боли. Пошарив в одном из стенных шкафов, Арт нашел бинт.

Он приподнял мою футболку – такое знакомое движение – и вздрогнул при виде свежего ожога. Все линии четкие, не то что месиво у меня на спине. Этот шрам будет символом не кары, а несломленной гордости. Но мне пришлось крепче сжать зубы, чтобы сдержать стон, когда Арт принялся промывать рану, а затем прижал к ней прокладку и замотал бинт.

– Что ж, если он меня любит, значит, простит, – сказал он. – Я выведу тебя отсюда.

– Нет. Ты не должен.

– Должен.

– И потом… – Невольно я глянула в ту сторону, где находились камеры с задержанными. – Дедушка. Рафаэль. – Сглотнула и закончила: – Кэррик.

Арт оправил на мне футболку.

– Я вас всех выведу отсюда, – тихо пообещал он. – Дай только сообразить как.

– Спасибо.

Я ухватилась за его руку, и он помог мне встать.

– Самое малое, что я могу сделать, – продолжал он. – Я не хочу, чтобы люди думали, будто я такой же, как он. Самый ужасный для меня страх, вообразить только … стать похожим на моего отца.

– Никто не подумает, что ты такой же, когда узнают, что ты хотел нам помочь.

– Я боюсь не того, что подумают. Я боюсь на самом деле стать таким, как он.

– Ты совсем другой, – сказала я. И я действительно в это верила. – Арт, я хотела тебе сказать… – Я собиралась предупредить его о том, что вот-вот должно было произойти, но в этот миг, подняв глаза, я увидела Кревана.

Он сидел в соседнем помещении. Я не знала, давно ли он пришел и много ли слышал. Хорошо бы он слышал, что сказал о нем Арт.

Мы встретились взглядами сквозь стекло, и по его отчаявшемуся лицу я поняла – он слышал каждое слово. Красный плащ казался ему велик, обвис на поникших плечах. Судья встал и вышел.

Арт двинулся было за ним, но я его удержала.

Вбежали стражи – увидели нас – подскочили.

Мы не сопротивлялись.

70

– Полегче! – сказал Арт.

Меня схватили так резко, что я дернулась от боли.

– Что происходит? – спросил страж.

– Потом поговорим. В другом месте, – напустил на себя важность Арт.

– Бери девчонку, я возьму его, – сориентировался второй страж.

– Я выполнял указания моего отца, – сказал Арт, и страж, бросив на него презрительный взгляд, пробормотал: «Папенькин сыночек» – и поволок меня прочь.

Не в камеру – меня повели по винтовой лестнице прочь от камер первого этажа, наверх, в помещения, занимаемые членами Трибунала.

В этой части замка я не бывала никогда, туда так просто не попадешь – закрытая территория, только для служащих.

Каждый шаг причинял боль, но выбора не было, пришлось подчиниться. Мы добрались до самого верха, меня завели в комнату в башне. Посреди стоял круглый стол, вдоль стен книжные стеллажи, прерываемые лишь окнами – по одну сторону с видом на внутренний двор замка, а по другим сторонам – на разные городские районы. Санчес, как я поняла, любила созерцать мир с высоты. В этой комнате принимались решения. Сейчас тут сидели бок о бок Санчес и Джексон, вид у обоих довольно мрачный. Позиции Кревана пошатнулись, Санчес изобличила его, но теперь судьям придется иметь дело с последствиями объявленной Креваном программы Окончательного решения. Ситуация критическая, и, казалось бы, меньше всего им следовало бы волноваться из-за меня, но я стала для них последней каплей.

– Ты не проголодалась? – раздосадованно спросила меня Санчес.

Я уставилась на нее в ужасе. Так это она подсыпала нам снотворного в еду? Зачем? Постепенно до меня дошло. Она вовсе не хотела, чтобы я согласилась на ее предложение. Она меня снова обманула. Устроила так, чтобы я проспала назначенный ею крайний срок. Разумеется, она бы не допустила публичного пересмотра приговора по той же самой причине, по которой не желала обнародовать запись: это означало конец Трибунала, а она только-только стала верховным судьей. Заполучила то, к чему рвалась, – с какой же стати помогать мне?

Чувствуя себя уже не так уверенно, ведь все мои – и дед, и Кэррик, и мой адвокат – остались внизу, в ступоре, – я осторожно села за стол, стараясь не задеть ожог. Я одна – против Трибунала в слегка сокращенном составе. Они держат в руках мою судьбу.

Санчес выложила на стол передо мной какую-то бумагу и ручку. Сувенирную ручку, такие покупают туристы на память о замке Хайленд.

– Как я и сказала, согласиться на наше предложение ты должна сегодня до конца рабочего дня.

– Мне же нужен адвокат.

– Мне сообщили, что его не могут добудиться, – сказал Джексон. – А мистера Уиллингема ты сама отослала.

Как видно, и у судьи Джексона иссякло терпение.

– Все условия мы уже обсудили с твоим адвокатом. И потом у тебя еще было время, чтобы с ним посоветоваться. Ничего не изменилось. Либо ты подписываешь, либо отказываешься, – заспешила Санчес, торопясь покончить со всем этим.

Я молчала. Я поняла наконец, как омерзительна мне эта женщина.

– Итак, основные условия, – продолжала Санчес. – Мы считаем, что тебя следовало не заклеймить, а приговорить к шести месяцам тюремного заключения за помощь Заклейменному. Мы отменяем приговор Трибунала, твой дед и мистер Ангело не понесут никакой ответственности за помощь тебе, поскольку ты не Заклейменная. С понедельника ты начнешь отбывать срок в исправительном заведении для женщин. Всего три месяца – мы сократили срок, учитывая то время, которое ты провела как Заклейменная. Скорее всего, ты пробудешь в тюрьме не больше месяца.

Все-таки даже от нее я подобного не ожидала.

– И это ваше милосердие? – Я повернулась к судье Джексону: – Вы не присутствовали при разговоре, но, поверьте мне, совсем не это она мне обещала.

– Я ничего не обещала. Это наше предложение, Селестина. – Санчес подтолкнула ко мне бумаги.