– Все еще работает на радиостанции?

– Да. Эта работа убивает его, но приходится работать на Креванов, потому что…

– Вам нужны деньги.

– Нет, – к моему удивлению, возразила мама. – То есть деньги, конечно, нужны, но он бы нашел и другую работу. Твой папа хочет знать, что с тобой, а, работая на новостной программе, он всегда будет в курсе всего, что известно им. Наш разведчик во вражеском стане.

Мама рассмеялась, и я вместе с ней, радуясь, что и папа оберегает меня.

– Мне нужна его помощь, – сказала я.

Мама поглядела на меня, ожидая объяснений.

– Кэррик думает, цель нашей встречи – обсудить план, как вытащить Джунипер.

Мы оба оглянулись на Кэррика. Стоит у кромки воды, руки в карманах, взгляд бдительный, вся тяжесть мира на его плечах.

– И то, что я сейчас скажу, он не должен знать. Потому что, если он будет знать, это не сработает.

Я отдала ей флешку.

– На этой видеозаписи видно, как Креван ставит мне шестое Клеймо.

Она с ужасом уставилась на флешку:

– Это сделал Креван? Он сам?

Я кивнула. Даже ей я прежде ничего не говорила.

– Мистер Берри успел сделать запись, – пояснила я. – А теперь он пропал вместе со всеми стражами, которые там были. Потому что Креван хотел уничтожить доказательства.

Мама крепко сжала флешку в руке, пытаясь освоиться с услышанным. С гневом при мысли о том, что сделали с ее дочерью. Ей уже не терпелось ворваться в больницу.

– Ради этого они обыскали дом?

– Да, и ради этого он преследовал меня. Сама я ему ни к чему. Ему нужно это. Передай это папе, пожалуйста. Пусть папа снимет копии. А потом пусть разыщет Эниа Слипвелл. Я договорилась с ней. Она знает, что нужно делать.

– Эниа Слипвелл, политик?

– Ей можно доверять.

– Ладно. Но я все-таки не понимаю, почему об этом нельзя знать Кэррику?

– Потому что это запасной план. И чем меньше людей будет о нем знать, тем больше у нас шансов, что это сработает. И я все-таки надеюсь, что обойдется без этого. Ноутбук тоже возьми, спрячь где-нибудь. Кэррик и на нем сделал копию. Мне нужна сама флешка. Я еду к судье Санчес.

У мамы челюсть отвисла:

– К кому?

– Основной план, – усмехнулась я.

На горизонте взошло солнце, и начался новый день.

72

В башенной комнате, наедине с Джексоном и Санчес, я снова оглянулась на часы. На стене мерцал плазменный экран. Джексон нажал кнопку на пульте управления.

Меня пробила дрожь – от волнения, адреналина, разболевшегося ожога.

Глаза Санчес расширились, она неотрывно смотрела на экран. Как будто и дышать перестала. Политические дебаты передавали по всем каналам.

– Добрый день, я Эниа Слипвелл, лидер партии Жизни. Пять лет назад мы начинали с небольшой группы единомышленников, а сейчас это самая быстрорастущая партия в стране. Два месяца назад я возглавила партию, мы пересмотрели свою политику и заново определили свой путь. Мы представляем подлинные надежды, желания, мечты реальных людей. Наша партия верна своим убеждениям, мы готовы задавать трудные вопросы и искать решения. Мы хотим, чтобы наша страна вернула себе свою силу. Чтобы она вновь была цельной и гармоничной и продвигалась в будущее, ведомая состраданием и логикой.

И мы готовы сорвать покров лицемерия и разоблачить истину о лидерах нашей страны. Вам предстоит увидеть тягостное и страшное зрелище. Шокирующее зрелище. Наше нынешнее правительство подвергает нас всех огромной опасности – наше правительство допустило вот это.

Включилась запись из камеры Клеймения. Вот я, привязанная к креслу. Передо мной судья Креван в кровавом плаще, кричит, требует покаяния. Я отказываюсь, высовываю язык, первый мой акт неповиновения. Барк зажимает язык щипцами и ставит Клеймо. Мой глухой крик, словно вопли раненого животного.

Да, малоприятное зрелище. Джексон схватился руками за голову. Должно быть, он никогда не видел, как осуществляется вынесенный им приговор.

На экране судья Креван снова кричит на меня: я, мол, порочна до мозга костей. Он распоряжается поставить шестое Клеймо. Тут Джексон выпрямился и в ужасе обернулся к Санчес, потом снова к экрану. Он не верил своим глазам.

Снаружи доносились крики. Толпа. Мятеж.

Я встала и прошла к окну, выходившему на двор. Судьи не пытались меня остановить, поглощенные тем, что происходило на экране.

А снаружи я не увидела уже тысячи Заклейменных, которых недавно сгоняли сюда, зато двор вновь открыли перед публикой, перед теми, кого всегда приглашали полюбоваться, как обвиняемых ведут из камер в Трибунал.

Там, снаружи, многие одеты в красное, но это не Заклейменные. Это обычные граждане, они выступили против Трибунала. Повсюду мелькают красные футболки с надписью «РАСПУСТИТЬ ТРИБУНАЛ», как у мамы, Джунипер, Эвана и одноклассников Тобиаса. Все больше протестующих во дворе, все громче возмущенные крики.

И тут я сообразила, что произошло.

Они тоже смотрели запись моих мучений на большом экране, на котором обычно передавали репортажи из суда. Кто-то переключился на нее с канала о Заклейменных. Все больше и больше людей прорывалось сквозь ворота замка, двор уже затоплен ими, все спешат разобраться, многие подносят ладонь ко рту, словно их мутит при виде расправы, которую учинил надо мной Креван.

На экране Барк отказывается клеймить меня в шестой раз. Говорит, что кончилось обезболивающее. Дружный вздох толпы. Люди хватают друг друга за руки. Они поняли, что сейчас произойдет. И это не только участники протеста, это самые обычные граждане, которые по привычке пришли на суд. Я вижу, как они переходят на нашу сторону. Вот Креван хватает раскаленный прут. Стражи вне себя, они со слезами бормочут мне на ухо какие-то слова поддержки, не дают мне вырываться. Креван прижимает Клеймо к моей спине, и мой вопль разносится над стенами замка – над городом, над всей страной.

Толпа возмущенно взвыла. Меня пробила дрожь.

– Нет, – сказала Санчес, поднимаясь. Ее трясло, красная мантия ходила ходуном.

– Что это? – спросил Джексон. – Так все и было? – Он посмотрел на Санчес, на меня. – Господи Боже!

Запись закончилась, на экран вернулась Эниа Слипвелл.

– Простите, мне пришлось показать вам тяжелую сцену. И я хочу попросить прощения у Селестины Норт за ту боль, которую ей причинили. Мы не можем допустить, чтобы так поступали с нашими невинными согражданами. Вот почему партия Жизни решительно требует роспуска Трибунала. Если Трибунал принимает порочные решения, как можем мы разрешить ему действовать и дальше? Довольно с нас постепенных шажков, нам нужен прыжок, чтобы страна снова двинулась вперед. Голосуйте за партию Жизни, за честность и справедливость, за надежную власть, которая поведет страну в будущее. За логику и сострадание!